Красноярская пойма в 2012 году

Масштабы Красноярской поймы, особенно для нашего степного региона, поражают – около 400 кв. километров. А если учесть подобные же водные лабиринты с правого берега (от Усть-Курдюма до Березняков, что напротив Маркса), то общая площадь волжских «джунглей» составляет почти 500 кв. километров.

Красноярская пойма – это не только жизненно важный «орган» великой реки, не только «лёгкие» нашего региона, но и потрясающие по своей красоте места, которые не могут никого оставить равнодушным. Здесь очаровывает всё, даже особое смешение запахов – воды и дубового леса.

Теперь, проделав 30-километровый путь по лабиринтам поймы, мы можем утверждать: кто не был в Красноярской пойме, тот не знает настоящей Волги. То есть Волга – это не только то, что мы видим с автодорожного моста.

Наш проект «Удивительное рядом» продолжается. На этот раз мы отправляемся в путь за 25 километров от Энгельса, в село Красный Яр. На самом деле это село, основанное немецкими колонистами 20 июля 1767 года, само по себе богатый источник самых разных информационных поводов. Однако сегодня оно для нас лишь пересадочный пункт – с утра пораньше мы пересаживаемся с «Газели» на моторную лодку. Ведь познакомиться с Красноярской поймой можно лишь «с воды».

Вопрос о том, любят ли красноярцы рыбачить, отпадает сразу – в Красном Яре рыбацкая лодка есть у многих. И для большинства сельчан это даже не увлечение, а образ жизни, сформированный поколениями. И в этом плане нам повезло – судьба свела нас именно с такими хранителями традиций.

…Дымя сигаретой и спасаясь от зноя крепким горячим чаем, потомственный рыбак Вячеслав Ковляр легко, безо всяких карт ведёт свою моторку по самым заковыристым протокам, затонам и заливам. Берёзовка, «кабачки» (небольшие заливчики), Прорвенский затон (он же Прорва), Дубяжка, Марьина дыра, Каюковка, Комарова грива (чуть возвышенная гряда, поросшая лесом), Дубовая грива, Чёртовы ворота, Чёрные (тёмные, глубокие) воды… Заблудиться в этих местах (равно как и в этимологии их названий) легче лёгкого.

Но Вячеслав Иванович чувствует здесь себя буквально как рыба в воде. Тем более что ещё со времён рыбпромхозов (где, кстати, трудились дед и отец Ковляра) пошла традиция: закреплять за рыбаком определённую территорию, на которой он настоящий хозяин – рачительный и ответственный. В народной этимологии сохранилось даже «фирменное» название – Ковляровская грива. Кстати, и Вячеслав, и его брат Валерий Ковляр (главный «гагаринец Поволжья») даже родились в родовом рыбацком хуторе Чёрные Воды, который сейчас затоплен Волгоградским водохранилищем.

Удача была на нашей стороне. Мы даже через «Чёртовы ворота» прошли благополучно, хотя очень часто из-за резких отливов этот «перевал» пересыхает. Не попали мы и в шторм, заходя на коренную Волгу. Складывалось впечатление, что природа сама захотела, чтобы мы своими глазами увидели всю красоту этих мест.

Обозревая окружающие пейзажи, не перестаёшь удивляться совершенству природы с одной стороны, и ограниченности человеческого языка – с другой. Как описать эти прихотливые, сюрреалистические «конструкции», создать которые не под силу ни одному самому изощрённому ландшафтному дизайнеру? Или как выразить то ощущение человеческой беспомощности и «карликовости» при взгляде на непроходимые и девственно нетронутые участки леса с деревьями-великанами, зависшими над водой?

А вот наши проводники видят не только саму красоту, но и в какую сторону она меняется. «Браконьеры наносят пойме непоправимый ущерб, – утверждает житель Красного Яра Сергей Синицын. – Взять хотя бы так называемую электроудочку. Одну рыбу она убивает, другую – калечит. Очень часто рыбаки вылавливают рыбу, у которой все внутренности завязаны в узел, а вместо икры – непонятная субстанция. Это всё последствия электрошока. К тому же от разряда гибнут лягушки, микроорганизмы, которыми питается рыба…

Масштабы вреда от этого варварства невозможно представить, просто большинство людей над этим не задумываются».

Но даже этот вред – мизер по сравнению с «государственным браконьерством».
К разговору подключается Валерий Ковляр: «Представьте, вся пойма – это рыбий роддом. В прошлом и позапрошлом году как раз после нереста Волгоградская ГЭС резко сбросила воду. Сердце кровью обливалось, когда видели огромные площади высохшей икры на тростнике и мёртвых мальков, которых мешками и телегами увозили на корм скотине».

Удивительно, что рыба в Волге ещё есть. Не так много, как раньше, но есть…
Получается, что для сохранения наших природных богатств не хватает чёткой, продуманной и верной государственной политики. И об этом так или иначе говорили все, с кем нам удалось побеседовать во время нашей экспедиции в Красноярскую пойму. Здесь есть охотничьи угодья, особо охраняемая территория «Чёрные воды», лесхоз, но всё равно остаётся ощущение, что весь этот уникальный объект в целом предоставлен сам себе.

По словам заместителя главного лесничего Энгельсского лесничества Анны Фёдоровны Константиновой, основной возраст лесов Красноярской поймы – 50-60 лет. Площадь лесничества – 5555 га. Всегда эти места были богаты лосями, кабанами, косулями. В эпоху Аяцкова здесь был создан заповедник «Чёрные воды», в котором жили даже благородные олени. Но когда власть в регионе сменилась, идея такого заповедника стала вдруг неактуальной. Лосей и оленей приезжающие со всей области охотники истребляли целыми стадами – по 20-25 голов. Ещё и хвалились при этом своими успехами…

А волков здесь истребили ещё в 70-х, когда на санитаров леса была объявлена охота из-за того, что они якобы наносят вред полезному лесному зверью. Однако лет семь назад с другой стороны реки сюда в леса зашла волчица с двумя волчатами и, как говорится, наделала в лесу делов. Оказывается, когда волк чувствует, что прочее зверьё, отвыкнув от него, не видит в нём хищника, то он начинает убивать не из-за голода, а просто из-за охоты. Хотя, может, дело вовсе не в волчьих повадках – просто лес решил напомнить человеку, кто в этих местах настоящий хозяин…

Несмотря ни на что жизнь Красноярской поймы идёт своим чередом. Путешествуя по её протокам, мы не раз наблюдали высоко в небе коршунов и орлов, нас встречали бакланы и цапли, видели поваленные деревья с характерными следами бобриных зубов (один из таких стволов с трудом смогли обхватить трое взрослых мужчин!). Но это всё больше становится похожим на жизнь в резервации, всё сильнее давит на пойму «вооружённый» законами рынка человек. И пойма это чувствует. Простой пример: десятилетия через Песчаное озеро пролегали пути миграции уток, но не так давно эти маршруты вдруг изменились. Местные жители убеждены: так утки позаботились о своей безопасности.

После разлива водохранилища пойма стала другой. Почти исчезли осетровые, нет «волжских китов» – белуги. Нам трудно вообразить, но длина взрослых белуг доходила до шести метров! Причём местные жители таких гигантов не убивали (этим грешили рыболовецкие колхозы), потому что это были «мать-китихи», матки с центнерами икры, своеобразные заводы по «производству» рыбы. Тогда люди не рубили сук, на котором сидели…

Пойма стала другой, и фауна и флора сумели адаптироваться к новым условиям. Причём эта адаптация продолжается. Например, в последние годы цапли стали вить гнёзда на деревьях, при этом вытеснив из своих новых владений грачей и ворон…

Раньше природа чувствовала своего помощника и соратника в лице лесников. Это традиционно считалось одним из самых важных и почётных занятий. Даже во времена активной борьбы с частной собственностью, когда наличие одной только лошади делало человека кулаком, лесникам не просто разрешалось держать свою «сивку-бурку», но и оказывалась помощь ему в снабжении кормами и т. д. Нарушители лесника действительно боялись. А сейчас?..

«До 2008 года территорию Красноярской поймы обслуживало девять лесников, а сейчас – один. И конечно, тяжело уследить за всеми незаконными вырубками, замусориванием леса. Но боремся как можем, – рассказывает Анна Фёдоровна. – Хотя, если честно, я просто не понимаю, как можно не любить, не беречь лес? Я сорок лет работаю в лесничестве и до сих пор каждый раз вхожу в лес с таким чувством, с каким другие в храм входят».

Коренная Волга, плавно изгибающаяся между Красноярской поймой и Чардымскими островами, тоже изменилась: берега стали зарастать осокой и камышом, исчезли многокилометровые песчаные косы, но всё-таки главное в ней осталось – мощь, красота и особый дух большой воды. Участник нашего журналистского десанта поэт Александр Кобылинский, когда мы из водно-лесного лабиринта вышли на открытую воду, воскликнул: «Это Волга моего детства!» Вячеслав Ковляр, впиваясь взглядом в открывшийся простор, тоже не смог сдержать эмоций: «Я восемь лет не был на коренной Волге!» А мы просто молчали, затаив дыхание: ещё не отошли от живописных пейзажей поймы, как новый шквал впечатлений.

Удивительно, но здесь есть берега с чистейшим песком и совершенно без мусора. В наше время это действительно удивительно. И это удивительное – рядом, всего в 20-30 километрах от мегаполиса Саратов–Энгельс.

Пока Красноярская пойма более-менее справляется с антропогенным воздействием, но уже сейчас надо думать о защите этого бесценного природного сокровища. Энгельсский район, обладая таким богатством, несёт за него ответственность перед всей Волгой, перед всей Россией.

Максим ГОЛОВЧЕНКО, Александр БУРМИСТРОВ
(фото Ю. Репина)

P.S. Выражаем огромную благодарность всему семейству Ковляров, Сергею Синицыну за организацию этой уникальной поездки, за их трогательную любовь к своей малой Родине.

Большое спасибо госинспектору Нижне-Волжского отдела Волго-Каспийского территориального управления Александру Аганину за предоставленный катер.

P.Р.S. «Женский взгляд» на наше знакомство с Красноярской поймой читайте в газете «Наше слово»: «параллельный» материал Ирины Горевой выйдет в пятницу 29 июня.