05/07/2015 13:51 Литература Истории
В начале столетия Покровская слобода считалась самым крупным хлебным рынком Самарского Заволжья. Первенство она перехватила у богатого села Балакова после того, как Общество Рязано- Уральской железной дороги проложило к Покровской слободе ширококолейную линию (взамен узкоколейки) и теперь сюда стали направляться главные подвозы хлебов из Заволжской степи. Уже в 1901 году путешествовавший в этих краях А. Маликов написал в своей книге: «Если взглянуть на линию громадных хлебных амбаров да на соседнюю с ними площадь, сплошь обставленную каменными зданиями, то всякий заезжий человек сразу же придет к заключению, что Покровская слобода изобилует коммерческими людьми и крупными капиталами».
Вот эти-то крупные капиталы и появлялись от реализации пшеницы и ржи из упомянутых «громадных хлебных амбаров». А их в слободе к 1910 году насчитывалось, например, восемьдесят семь, общей вместимостью десять миллионов пудов. Амбары принадлежали покровским крестьянам-посевщикам и саратовским, нижегородским и рыбинским мукомолам и банкам: Русско-Азиатскому и Русскому для внешней торговли.
Торговые сделки хлебом совершались на бирже, располагавшейся в красивом кирпичном, ее собственном здании на Троицкой площади (теперь в нем находится книгохранилище). Здесь же работали, кроме упомянутых, отделения банков: Волжско-Камского, Русского торгово-промышленного, Петербургского международного — и два покровских банка: сельский и Общества взаимных кредитов.
На берегу Волги близ слободы стояли шесть паровых лесопильных заводов и нефтяные склады Восточного общества, Товарищества братьев Нобель, Общества «Мазут» и Общества Рязано- Уральской железной дороги. Вокруг железнодорожной станции работали костемольный и клееваренный заводы, далее — чугунолитейный, кирпичные и черепичный, а также три паровые мельницы, не считая мелких фабрик.
Железнодорожных станций было две. Одна в самой Покровской слободе, другая — на берегу Волги.
В домах слободы, пятьсот из которых каменные, проживало более 30 тысяч жителей, что не так уж мало, если учесть, что в населенных пунктах Саратовской и Самарской губерний, имеющих статус города, в то время было: Балашов — 25 тысяч человек, Камышин — 21 тысяча, Петровск—18 тысяч, Николаевск (ныне Пугачев) — 15 тысяч, Аткарск — 13 тысяч, Новоузенск, в уезд которого входила слобода Покровская,— 16 тысяч жителей.
Слобода имела несколько благотворительных учреждений и обществ, телефонную сеть, а дети обучались в восемнадцати учебных заведениях.
Родители.
Вот в таком тихом, уютном и безбедном местечке на берегу Волги поселился молодой врач Абрам Григорьевич Кассиль, окончивший в 1901 году медицинский факультет Казанского университета. Сначала его направили работать земским врачом в один из глухих уездов Вятской губернии. Там Кассиль женился на ми¬лой, обаятельной Анне Исааковне и с ней в 1904 году приехал в слободу Покровскую.
«По приезде в слободу,— вспоминал потом Абрам Григорьевич,— мое внимание привлекло содержание одной вывески, красовавшейся над воротами некоего Прайда: «Зубы дергаем, кровь пускаем, банки ставим». Тогда врач понял, как вольготно жилось в слободе знахарям, костоправам, невежественным бабкам. Шарлатаны орудовали вполне открыто, ведь на всю слободу насчитывалось всего пять врачей. Неудивительно, что покровчане страдали от различных эпидемий. В 1891 году здесь свирепствовала холера, бывала она и в последующие годы. Поражали Покровскую слободу эпидемии скарлатины, дизентерии, уносившие сотни детских жизней. Почти десять процентов слобожан болели малярией, многие страдали трахомой.
«Не могло быть и речи о проведении мероприятий по профилактике заболеваний,— писал Абрам Григорьевич в одной из своих статей.— Даже для того, чтобы прочитать лекцию перед населением на медицинскую тему, требовалось специальное разрешение от губернатора. А получить это разрешение было нелегко хотя бы по¬тому, что губернская канцелярия находилась в Самаре».
В этих ужасающих условиях, когда диагноз, ставившийся шар¬латаном, звучал примерно так: «...в груди огонь печет», Абрам Кассиль выдерживал целые сражения, отстаивая лишнюю койку для общественной больницы на горячих волостных сходах. А сход «сыто бубнил»: «Нэ треба». Потом в газете «Саратовский вестник» сообщалось, как «господин старшина призывал господина доктора к порядку, а господин доктор требовал занесения в протокол слов господина Гутника: «Нэ треба».
Высокий, с курчавой блондинистой шевелюрой, Абрам Кассиль не раз своим громким голосом сокрушал на сходах невежество, тупость, неприкрытую жадность покровских купцов и землевладельцев.
Приходя возбужденным домой, Абрам Григорьевич и в кварти¬ре продолжал громыхать резкими выражениями, наводя страх на домашних. Лишь жена, тихим голосом, могла успокоить его. Анну Исааковну муж боготворил. И после нескольких лет супружества он, к ужасу и удивлению кухарки, приносил жену в столовую на руках и провозглашал: «Вот барыня приехала».
Анна Исааковна была хорошей пианисткой и давала уроки музыки на дому. Ее старший сын Лев Абрамович впоследствии Рассказывал: «Целые дни у нас по дому разбегаются «расходящиеся гаммы», скачут-пиликают экзерсисы (упражнения). Унылый голос насморочной ученицы сонно отсчитывает: Раз-ын, два-ын, три-ын, четыре-ын...
И мама поет на мотив бессмертного «Ханона» (сборник упраж¬нений для пианиста.—Г. М.).
Первый, пятый, третий палец, снова первый и четвертый.
Тише, руку не качай, пятый, первый...».
Работа давалась Анне Исааковне нелегко. Она страдала сильной близорукостью. Чтобы следить за нотами на пюпитре, наклонялась к нему очень близко и напряженно вглядывалась. К концу дня в глазах Анны Исааковны «рябило от черненьких вибрионов, которые назывались нотами».
Абрам Кассиль пользовался в слободе большой популярностью.
К нему обращались за помощью не только обитатели ближних улиц, но и жители окраин. Популярность рождалась прежде всего из необычайной работоспособности врача, из добросовестного отношения к делу и из уважительного обращения с каждым больным,
независимо от его чина, звания.
«Отец знаком со всей слободой,— с гордостью говорил старший сын Абрама Григорьевича.— Нарядные свадебные кортежи почти всегда считают долгом остановиться перед нашими окнами. Цветистая кутерьма окружает наш дом. Брешка засеяна конфетами. Сотни бубенцов брякают на перевитых лентами хомутах. На передних санях рявкает среди ковров оркестр. И пляшут, пляшут прямо в широких санях, с лентами и бумажными цветами в руках,
багровые визжащие свахи».
В 1905 году у Абрама Григорьевича и Анны Исааковны родил¬ся первый сын, Левушка. Через три года еще один — Ося, Иосиф. С рождением детей появилось много новых забот, и главная из них — воспитание мальчиков. Родители стремились выполнить одновременно несколько задач: воспитание благородной души у ребенка, обучение хорошим манерам, умение самостоятельно выполнять элементарную работу по дому и, конечно же, образование.
Облагораживание детских душ происходило в основном на фоне общения мальчиков с домашним животным миром. У Кассилей дружно уживались кошки с собаками. Правда, не сложились отношения семьи с козленком. Абрам Григорьевич купил его для детей, и тот, надо признать, сразу понравился мальчикам. Крохотный, теплый, с шелковистыми черными завитками, козленок, по определению домашних, походил «на воротник, убежавший с папиной шубы».
В первые минуты хрупкое существо на разъезжавшихся по линолеуму тонких ножках вызвало у всей семьи улыбки умиления. Но когда из козленка посыпались на пол и ковер «кедровые орешки», улыбки сохранились лишь на детских лицах. Потом новый обитатель обжевал атласные обои в кабинете Абрама Григорьевича и намочил на кресло, а затем, оставленный детьми без присмотра, вспрыгнул на открытое пианино и застучал по клавишам так, что от страшной «музыки» отдыхавший после обеда Абрам Григорьевич проснулся и заторопился в больницу на вечерний обход. Не зажигая света, он надел брюки и вышел в столовую. При появлении мужа Анна Исааковна сделала большие глаза и всплеснула руками. Поразило ее то, что одна из штанин солидного покровского врача была обглодана.
На этом проживание козленка в семье Кассилей завершилось, и он вернулся к прежнему хозяину.
Заботиться о домашних животных детям не всегда нравилось. Собака кусала мальчиков, когда те делали ей модную прическу, кошка исцарапала Осю за то, что он почистил ей зубы папиной щеткой. Тот же Ося, под впечатлением посещения с родителями слободского кладбища, доставал из аквариума рыбок, клал их в спичечные коробки (гробики) и хоронил в песке.
И все же плоды воспитания проявились довольно быстро. Уже в семилетнем возрасте Левушка Кассиль искренне переживал несчастье на Покровском костемольном заводе. Там под обломками рухнувшей стены сушилки погибло около ста рабочих. Мальчик гордился, что его отец сутками находился в больнице, оказывая помощь пострадавшим в катастрофе, и возмущался тем, что директор костемольного завода остался без наказания. А от взрослых он слышал, будто именно по приказу директора на ветхую сушилку нагрузили костей столько, что стена не выдержала и рухнула.
В семье Кассилей детей старательно обучали хорошим манерам. Им объясняли, что, сидя на стуле, нельзя болтать ногами, а за обеденным столом — языком. Абрам Григорьевич даже придумывал премии за выполнение этих правил. Например: гривенник обещался тому, кто промолчит весь обед или ужин. Анна Исааковна выразила сомнение в целесообразности подобного премирования: «...как бы не разориться».
Муж ее успокоил и оказался прав. Никто из сыновей ни разу не заработал и рубля. Абрам Григорьевич запрещал детям произносить грубые слова.
Они старались, но не очень. Быть может, потому, что отец сам, человек вспыльчивый, нередко отпускал запрещенные им самим выражения.
Если же кто из сыновей разольет, разобьет, насорит, Абрам Григорьевич требовал, чтобы напроказивший сам убирал за собой, обращаться за помощью к служанке строго запрещалось.
За мелкие проказы и ослушания дети получали родительский выговор, за более значительные — их отправляли в «аптеку». Так в доме называлась полутемная проходная комнатушка, где хра¬нились пузырьки, бутылки с микстурами, коробочки с лекарственными порошками. В «аптеке» стояла «скамья подсудимых», на которую отсылали провинившихся.
Пусть у читателя не возникает впечатления, что детям в семье Кассилей все запрещалось и ни в чем не было свободы. Совсем нет. Когда родители уходили на работу, мальчики оставались дома одни, не считая прислуги, занимавшейся хозяйственными делами. Братья не скучали. К их услугам была специальная гимнастическая комната, игрушечные поезда, пароходы, автомобили. Многие развлечения мальчики придумывали себе сами. Иногда инициатива в придумывании игр переходила допустимые границы, и тогда, при вечернем подведении итогов дня, Леля или Ося имели возможность отправиться в «аптеку».
Образованию сыновей в семье Кассилей придавалось огромное значение. Мальчиков рано обучили чтению, познакомили с основа¬ми русского и иностранных языков, опытные художники препода¬вали им рисование, а мама усердно занималась с детьми музыкой.
Абрам Григорьевич и Анна Исааковна очень любили чтение. В их доме имелось хорошо подобранное собрание русской и зарубежной классики, выписывались журналы и газеты, в том числе и медицинские.
Абраму Кассилю исполнилось тридцать семь лет, когда он в первый раз пошел в покровскую бесплатную библиотеку-читальню. Случилось это 10 января 1913 года. Дата запомнилась в семье. Дело в том, что в этот день состоялось открытие первой в Покровске бесплатной библиотеки-читальни, а Абрама Григорьевича с супругой пригласили на торжества по этому поводу.
Располагалась библиотека-читальня в нижнем этаже Первого мужского училища, рядом с волостным правлением. Абрам Григорьевич ходил туда часто и как на праздничное гулянье: тщательнее обычного выбритый и особенно аккуратно одетый. Ходил Кассиль, как правило, в читальню, поскольку она работала с 18 до 20 часов, удобное для него время. Библиотека же открыта была днем с 10 до 12 часов и после перерыва с 16 до 18 часов. Если Абраму Григорьевичу удавалось пойти в библиотеку днем, он брал с собой детей, что вызывало их нескрываемую радость.
Литературу А. Кассиль любил и хорошо знал. Неплохо владея словом, он писал научно-популярные статьи на медицинские темы и публиковал их в различных журналах, а в 1935 году он написал и издал книгу «Женские болезни и их предупреждение».
Абрам Григорьевич сблизился с покровскими литераторами, особенно с Гаррием Шнитке, отцом крупнейшего композитора на¬шего времени Альфреда Шнитке. Нередко Кассиль был зачинатлем каких-либо дел, связанных с литературой.
В начале 1911 года вся культурная Россия готовилась отмечать юбилей творческой деятельности известного писателя Владимира Галактионовича Короленко. Группа покровчан по инициативе А. Г. Кассиля и еще нескольких местных интеллигентов 27 января 1911 года послала писателю приветственное письмо, в котором говорилось: «Под тяжестью гнетущего безвременья, когда «Макар» снова объят кошмарным сном, (имеется в виду рассказ В. Короленко «Сон Макара».—Г. М.), когда в сумраке действительности один за другим гаснут путеводные огоньки, когда закатилось солнце русской совести,— отрадно знать, что на родной земле есть еще в лице Вас, дорогой Владимир Галактионович, ве¬ликое сердце, согревающее холод неприглядной нашей жизни.
В юбилейный день многополезной Вашей деятельности шлем Вам из центра широких степей Заволжья горячий привет и пожелания долголетнего здоровья на пользу родной литературы и общественности».
Письмо подписали около пятидесяти человек: учителя и врачи, банковские и конторские служащие, железнодорожные рабочие и крестьяне.
Письмо в Полтаву, где жил тогда Короленко, отвез покровский фельдшер Н. Я. Маклецов. Он же привез в слободу ответ Владимира Галактионовича с благодарностью за поздравление.
А однажды Абрам Григорьевич едва не встретился с выдаю¬щимся ученым-биологом Ильей Ильичом Мечниковым. Кассиль знал из газет, что вниз по Волге до Астрахани отправилась на пароходе «Достоевский» международная врачебная экспедиция. В ее составе, кроме профессора Мечникова, находились ассистенты Пастеровского института в Париже доктора Бюрне и Салимбени и японский ученый доктор Яманучи.
Абраму Григорьевичу очень хотелось встретиться со светилами мировой науки, проконсультироваться по интересующим его вопросам. Поэтому он внимательно следил за продвижением «Достоевского» по Волге, тем более что в Саратове удалось узнать о воз¬можной остановке в Покровской слободе. Стал известен и день приезда экспедиции — 14 мая 1911 года.
Утром этого дня у Кассиля было множество дел. Наконец он освободился и на извозчике отправился к покровской пристани у дебаркадера железной дороги, в четырех километрах от слободы. На пристани ему сказали, что «Достоевский» был, простоял всего пять минут и проследовал дальше, в сторону Саратова... А к ученым на пароход приходил газетчик из «Саратовского листка».
В какое же время это было? — поинтересовался Абрам Григорьевич?
В девять тридцать пять...Часы Кассиля показывали начало одиннадцатого.
С другим русским талантом, писателем Алексеем Максимовичем Горьким, Абраму Григорьевичу все же посчастливилось встретиться. Произошло это в 1929 году в Москве в дни работы IV Все¬союзного съезда работников охраны материнства и детства. А. Г. Кассиль находился среди делегатов съезда, в группе врачей и работников органов социального обеспечения города Покровска. Почетным гостем присутствовал Алексей Максимович.
В перерыве между заседаниями к писателю подошли Абрам Григорьевич, участница гражданской войны Таисия Вишневская и две другие делегатки от Покровска. Они попросили писателя сфотографироваться вместе с ними на память о встрече. Горький охотно согласился, сказав: «Хотя я с Верховья, а вы с Низовья — мы почти земляки. Мы — волжане».
Здесь уже рассказывалось коротко, в каких скверных условиях работал слободской врач Абрам Кассиль. Эти условия начали меняться с приходом в Покровск новой власти.
Нельзя утверждать, что Абрам Григорьевич мечтал о победе пролетарской революции. Однако он, как и большинство покровчан, жил в радостном ожидании перемен, обещанных большевиками. И надо признать: он не во всем ошибся. Уже в августе 1918 года, когда в республике царили разруха и голод и большая часть мужского населения занималась не развитием народного хозяйства, а убийством на гражданской войне, в Покровске открылась лечебница, бесплатно снабжавшая детей не только необходимыми медикаментами, но и пастеризованным молоком.
В 1922 году в городе открылись первые ясли, в 1923 году — санаторий для больных туберкулезом, в 1924 году — диспансер, в 1925 году — первый рентгеновский кабинет, в 1927 году — первая консультация для женщин, позже для детей, в 1932 году — центральная поликлиника.
Развивалось здравоохранение и после Великой Отечественной войны.
И, как обычно, ко всему, что касалось медицины, с живейшим интересом и вниманием относился Абрам Григорьевич Кассиль. Он не только на высоком профессиональном уровне занимался лечением и профилактикой женских и детских заболеваний, но и много энергии отдавал общественной работе. Абрам Григорьевич состоял членом различных городских комиссий, шестнадцать лет бессменно возглавлял медицинское научное общество врачей Энгельса, являлся организатором и руководителем городского общества охраны материнства и младенчества. Немало полезного сделал Кассиль, будучи избранным депутатом городского Совета.
Жизнь этого интереснейшего человека, заслуженного врача Российской Федерации, награжденного орденом Ленина, закончилась в марте 1951 года.
Автор текста Г. Мишин.
Вот эти-то крупные капиталы и появлялись от реализации пшеницы и ржи из упомянутых «громадных хлебных амбаров». А их в слободе к 1910 году насчитывалось, например, восемьдесят семь, общей вместимостью десять миллионов пудов. Амбары принадлежали покровским крестьянам-посевщикам и саратовским, нижегородским и рыбинским мукомолам и банкам: Русско-Азиатскому и Русскому для внешней торговли.
Торговые сделки хлебом совершались на бирже, располагавшейся в красивом кирпичном, ее собственном здании на Троицкой площади (теперь в нем находится книгохранилище). Здесь же работали, кроме упомянутых, отделения банков: Волжско-Камского, Русского торгово-промышленного, Петербургского международного — и два покровских банка: сельский и Общества взаимных кредитов.
На берегу Волги близ слободы стояли шесть паровых лесопильных заводов и нефтяные склады Восточного общества, Товарищества братьев Нобель, Общества «Мазут» и Общества Рязано- Уральской железной дороги. Вокруг железнодорожной станции работали костемольный и клееваренный заводы, далее — чугунолитейный, кирпичные и черепичный, а также три паровые мельницы, не считая мелких фабрик.
Железнодорожных станций было две. Одна в самой Покровской слободе, другая — на берегу Волги.
В домах слободы, пятьсот из которых каменные, проживало более 30 тысяч жителей, что не так уж мало, если учесть, что в населенных пунктах Саратовской и Самарской губерний, имеющих статус города, в то время было: Балашов — 25 тысяч человек, Камышин — 21 тысяча, Петровск—18 тысяч, Николаевск (ныне Пугачев) — 15 тысяч, Аткарск — 13 тысяч, Новоузенск, в уезд которого входила слобода Покровская,— 16 тысяч жителей.
Слобода имела несколько благотворительных учреждений и обществ, телефонную сеть, а дети обучались в восемнадцати учебных заведениях.
Родители.
Вот в таком тихом, уютном и безбедном местечке на берегу Волги поселился молодой врач Абрам Григорьевич Кассиль, окончивший в 1901 году медицинский факультет Казанского университета. Сначала его направили работать земским врачом в один из глухих уездов Вятской губернии. Там Кассиль женился на ми¬лой, обаятельной Анне Исааковне и с ней в 1904 году приехал в слободу Покровскую.
«По приезде в слободу,— вспоминал потом Абрам Григорьевич,— мое внимание привлекло содержание одной вывески, красовавшейся над воротами некоего Прайда: «Зубы дергаем, кровь пускаем, банки ставим». Тогда врач понял, как вольготно жилось в слободе знахарям, костоправам, невежественным бабкам. Шарлатаны орудовали вполне открыто, ведь на всю слободу насчитывалось всего пять врачей. Неудивительно, что покровчане страдали от различных эпидемий. В 1891 году здесь свирепствовала холера, бывала она и в последующие годы. Поражали Покровскую слободу эпидемии скарлатины, дизентерии, уносившие сотни детских жизней. Почти десять процентов слобожан болели малярией, многие страдали трахомой.
«Не могло быть и речи о проведении мероприятий по профилактике заболеваний,— писал Абрам Григорьевич в одной из своих статей.— Даже для того, чтобы прочитать лекцию перед населением на медицинскую тему, требовалось специальное разрешение от губернатора. А получить это разрешение было нелегко хотя бы по¬тому, что губернская канцелярия находилась в Самаре».
В этих ужасающих условиях, когда диагноз, ставившийся шар¬латаном, звучал примерно так: «...в груди огонь печет», Абрам Кассиль выдерживал целые сражения, отстаивая лишнюю койку для общественной больницы на горячих волостных сходах. А сход «сыто бубнил»: «Нэ треба». Потом в газете «Саратовский вестник» сообщалось, как «господин старшина призывал господина доктора к порядку, а господин доктор требовал занесения в протокол слов господина Гутника: «Нэ треба».
Высокий, с курчавой блондинистой шевелюрой, Абрам Кассиль не раз своим громким голосом сокрушал на сходах невежество, тупость, неприкрытую жадность покровских купцов и землевладельцев.
Приходя возбужденным домой, Абрам Григорьевич и в кварти¬ре продолжал громыхать резкими выражениями, наводя страх на домашних. Лишь жена, тихим голосом, могла успокоить его. Анну Исааковну муж боготворил. И после нескольких лет супружества он, к ужасу и удивлению кухарки, приносил жену в столовую на руках и провозглашал: «Вот барыня приехала».
Анна Исааковна была хорошей пианисткой и давала уроки музыки на дому. Ее старший сын Лев Абрамович впоследствии Рассказывал: «Целые дни у нас по дому разбегаются «расходящиеся гаммы», скачут-пиликают экзерсисы (упражнения). Унылый голос насморочной ученицы сонно отсчитывает: Раз-ын, два-ын, три-ын, четыре-ын...
И мама поет на мотив бессмертного «Ханона» (сборник упраж¬нений для пианиста.—Г. М.).
Первый, пятый, третий палец, снова первый и четвертый.
Тише, руку не качай, пятый, первый...».
Работа давалась Анне Исааковне нелегко. Она страдала сильной близорукостью. Чтобы следить за нотами на пюпитре, наклонялась к нему очень близко и напряженно вглядывалась. К концу дня в глазах Анны Исааковны «рябило от черненьких вибрионов, которые назывались нотами».
Абрам Кассиль пользовался в слободе большой популярностью.
К нему обращались за помощью не только обитатели ближних улиц, но и жители окраин. Популярность рождалась прежде всего из необычайной работоспособности врача, из добросовестного отношения к делу и из уважительного обращения с каждым больным,
независимо от его чина, звания.
«Отец знаком со всей слободой,— с гордостью говорил старший сын Абрама Григорьевича.— Нарядные свадебные кортежи почти всегда считают долгом остановиться перед нашими окнами. Цветистая кутерьма окружает наш дом. Брешка засеяна конфетами. Сотни бубенцов брякают на перевитых лентами хомутах. На передних санях рявкает среди ковров оркестр. И пляшут, пляшут прямо в широких санях, с лентами и бумажными цветами в руках,
багровые визжащие свахи».
В 1905 году у Абрама Григорьевича и Анны Исааковны родил¬ся первый сын, Левушка. Через три года еще один — Ося, Иосиф. С рождением детей появилось много новых забот, и главная из них — воспитание мальчиков. Родители стремились выполнить одновременно несколько задач: воспитание благородной души у ребенка, обучение хорошим манерам, умение самостоятельно выполнять элементарную работу по дому и, конечно же, образование.
Облагораживание детских душ происходило в основном на фоне общения мальчиков с домашним животным миром. У Кассилей дружно уживались кошки с собаками. Правда, не сложились отношения семьи с козленком. Абрам Григорьевич купил его для детей, и тот, надо признать, сразу понравился мальчикам. Крохотный, теплый, с шелковистыми черными завитками, козленок, по определению домашних, походил «на воротник, убежавший с папиной шубы».
В первые минуты хрупкое существо на разъезжавшихся по линолеуму тонких ножках вызвало у всей семьи улыбки умиления. Но когда из козленка посыпались на пол и ковер «кедровые орешки», улыбки сохранились лишь на детских лицах. Потом новый обитатель обжевал атласные обои в кабинете Абрама Григорьевича и намочил на кресло, а затем, оставленный детьми без присмотра, вспрыгнул на открытое пианино и застучал по клавишам так, что от страшной «музыки» отдыхавший после обеда Абрам Григорьевич проснулся и заторопился в больницу на вечерний обход. Не зажигая света, он надел брюки и вышел в столовую. При появлении мужа Анна Исааковна сделала большие глаза и всплеснула руками. Поразило ее то, что одна из штанин солидного покровского врача была обглодана.
На этом проживание козленка в семье Кассилей завершилось, и он вернулся к прежнему хозяину.
Заботиться о домашних животных детям не всегда нравилось. Собака кусала мальчиков, когда те делали ей модную прическу, кошка исцарапала Осю за то, что он почистил ей зубы папиной щеткой. Тот же Ося, под впечатлением посещения с родителями слободского кладбища, доставал из аквариума рыбок, клал их в спичечные коробки (гробики) и хоронил в песке.
И все же плоды воспитания проявились довольно быстро. Уже в семилетнем возрасте Левушка Кассиль искренне переживал несчастье на Покровском костемольном заводе. Там под обломками рухнувшей стены сушилки погибло около ста рабочих. Мальчик гордился, что его отец сутками находился в больнице, оказывая помощь пострадавшим в катастрофе, и возмущался тем, что директор костемольного завода остался без наказания. А от взрослых он слышал, будто именно по приказу директора на ветхую сушилку нагрузили костей столько, что стена не выдержала и рухнула.
В семье Кассилей детей старательно обучали хорошим манерам. Им объясняли, что, сидя на стуле, нельзя болтать ногами, а за обеденным столом — языком. Абрам Григорьевич даже придумывал премии за выполнение этих правил. Например: гривенник обещался тому, кто промолчит весь обед или ужин. Анна Исааковна выразила сомнение в целесообразности подобного премирования: «...как бы не разориться».
Муж ее успокоил и оказался прав. Никто из сыновей ни разу не заработал и рубля. Абрам Григорьевич запрещал детям произносить грубые слова.
Они старались, но не очень. Быть может, потому, что отец сам, человек вспыльчивый, нередко отпускал запрещенные им самим выражения.
Если же кто из сыновей разольет, разобьет, насорит, Абрам Григорьевич требовал, чтобы напроказивший сам убирал за собой, обращаться за помощью к служанке строго запрещалось.
За мелкие проказы и ослушания дети получали родительский выговор, за более значительные — их отправляли в «аптеку». Так в доме называлась полутемная проходная комнатушка, где хра¬нились пузырьки, бутылки с микстурами, коробочки с лекарственными порошками. В «аптеке» стояла «скамья подсудимых», на которую отсылали провинившихся.
Пусть у читателя не возникает впечатления, что детям в семье Кассилей все запрещалось и ни в чем не было свободы. Совсем нет. Когда родители уходили на работу, мальчики оставались дома одни, не считая прислуги, занимавшейся хозяйственными делами. Братья не скучали. К их услугам была специальная гимнастическая комната, игрушечные поезда, пароходы, автомобили. Многие развлечения мальчики придумывали себе сами. Иногда инициатива в придумывании игр переходила допустимые границы, и тогда, при вечернем подведении итогов дня, Леля или Ося имели возможность отправиться в «аптеку».
Образованию сыновей в семье Кассилей придавалось огромное значение. Мальчиков рано обучили чтению, познакомили с основа¬ми русского и иностранных языков, опытные художники препода¬вали им рисование, а мама усердно занималась с детьми музыкой.
Абрам Григорьевич и Анна Исааковна очень любили чтение. В их доме имелось хорошо подобранное собрание русской и зарубежной классики, выписывались журналы и газеты, в том числе и медицинские.
Абраму Кассилю исполнилось тридцать семь лет, когда он в первый раз пошел в покровскую бесплатную библиотеку-читальню. Случилось это 10 января 1913 года. Дата запомнилась в семье. Дело в том, что в этот день состоялось открытие первой в Покровске бесплатной библиотеки-читальни, а Абрама Григорьевича с супругой пригласили на торжества по этому поводу.
Располагалась библиотека-читальня в нижнем этаже Первого мужского училища, рядом с волостным правлением. Абрам Григорьевич ходил туда часто и как на праздничное гулянье: тщательнее обычного выбритый и особенно аккуратно одетый. Ходил Кассиль, как правило, в читальню, поскольку она работала с 18 до 20 часов, удобное для него время. Библиотека же открыта была днем с 10 до 12 часов и после перерыва с 16 до 18 часов. Если Абраму Григорьевичу удавалось пойти в библиотеку днем, он брал с собой детей, что вызывало их нескрываемую радость.
Литературу А. Кассиль любил и хорошо знал. Неплохо владея словом, он писал научно-популярные статьи на медицинские темы и публиковал их в различных журналах, а в 1935 году он написал и издал книгу «Женские болезни и их предупреждение».
Абрам Григорьевич сблизился с покровскими литераторами, особенно с Гаррием Шнитке, отцом крупнейшего композитора на¬шего времени Альфреда Шнитке. Нередко Кассиль был зачинатлем каких-либо дел, связанных с литературой.
В начале 1911 года вся культурная Россия готовилась отмечать юбилей творческой деятельности известного писателя Владимира Галактионовича Короленко. Группа покровчан по инициативе А. Г. Кассиля и еще нескольких местных интеллигентов 27 января 1911 года послала писателю приветственное письмо, в котором говорилось: «Под тяжестью гнетущего безвременья, когда «Макар» снова объят кошмарным сном, (имеется в виду рассказ В. Короленко «Сон Макара».—Г. М.), когда в сумраке действительности один за другим гаснут путеводные огоньки, когда закатилось солнце русской совести,— отрадно знать, что на родной земле есть еще в лице Вас, дорогой Владимир Галактионович, ве¬ликое сердце, согревающее холод неприглядной нашей жизни.
В юбилейный день многополезной Вашей деятельности шлем Вам из центра широких степей Заволжья горячий привет и пожелания долголетнего здоровья на пользу родной литературы и общественности».
Письмо подписали около пятидесяти человек: учителя и врачи, банковские и конторские служащие, железнодорожные рабочие и крестьяне.
Письмо в Полтаву, где жил тогда Короленко, отвез покровский фельдшер Н. Я. Маклецов. Он же привез в слободу ответ Владимира Галактионовича с благодарностью за поздравление.
А однажды Абрам Григорьевич едва не встретился с выдаю¬щимся ученым-биологом Ильей Ильичом Мечниковым. Кассиль знал из газет, что вниз по Волге до Астрахани отправилась на пароходе «Достоевский» международная врачебная экспедиция. В ее составе, кроме профессора Мечникова, находились ассистенты Пастеровского института в Париже доктора Бюрне и Салимбени и японский ученый доктор Яманучи.
Абраму Григорьевичу очень хотелось встретиться со светилами мировой науки, проконсультироваться по интересующим его вопросам. Поэтому он внимательно следил за продвижением «Достоевского» по Волге, тем более что в Саратове удалось узнать о воз¬можной остановке в Покровской слободе. Стал известен и день приезда экспедиции — 14 мая 1911 года.
Утром этого дня у Кассиля было множество дел. Наконец он освободился и на извозчике отправился к покровской пристани у дебаркадера железной дороги, в четырех километрах от слободы. На пристани ему сказали, что «Достоевский» был, простоял всего пять минут и проследовал дальше, в сторону Саратова... А к ученым на пароход приходил газетчик из «Саратовского листка».
В какое же время это было? — поинтересовался Абрам Григорьевич?
В девять тридцать пять...Часы Кассиля показывали начало одиннадцатого.
С другим русским талантом, писателем Алексеем Максимовичем Горьким, Абраму Григорьевичу все же посчастливилось встретиться. Произошло это в 1929 году в Москве в дни работы IV Все¬союзного съезда работников охраны материнства и детства. А. Г. Кассиль находился среди делегатов съезда, в группе врачей и работников органов социального обеспечения города Покровска. Почетным гостем присутствовал Алексей Максимович.
В перерыве между заседаниями к писателю подошли Абрам Григорьевич, участница гражданской войны Таисия Вишневская и две другие делегатки от Покровска. Они попросили писателя сфотографироваться вместе с ними на память о встрече. Горький охотно согласился, сказав: «Хотя я с Верховья, а вы с Низовья — мы почти земляки. Мы — волжане».
Здесь уже рассказывалось коротко, в каких скверных условиях работал слободской врач Абрам Кассиль. Эти условия начали меняться с приходом в Покровск новой власти.
Нельзя утверждать, что Абрам Григорьевич мечтал о победе пролетарской революции. Однако он, как и большинство покровчан, жил в радостном ожидании перемен, обещанных большевиками. И надо признать: он не во всем ошибся. Уже в августе 1918 года, когда в республике царили разруха и голод и большая часть мужского населения занималась не развитием народного хозяйства, а убийством на гражданской войне, в Покровске открылась лечебница, бесплатно снабжавшая детей не только необходимыми медикаментами, но и пастеризованным молоком.
В 1922 году в городе открылись первые ясли, в 1923 году — санаторий для больных туберкулезом, в 1924 году — диспансер, в 1925 году — первый рентгеновский кабинет, в 1927 году — первая консультация для женщин, позже для детей, в 1932 году — центральная поликлиника.
Развивалось здравоохранение и после Великой Отечественной войны.
И, как обычно, ко всему, что касалось медицины, с живейшим интересом и вниманием относился Абрам Григорьевич Кассиль. Он не только на высоком профессиональном уровне занимался лечением и профилактикой женских и детских заболеваний, но и много энергии отдавал общественной работе. Абрам Григорьевич состоял членом различных городских комиссий, шестнадцать лет бессменно возглавлял медицинское научное общество врачей Энгельса, являлся организатором и руководителем городского общества охраны материнства и младенчества. Немало полезного сделал Кассиль, будучи избранным депутатом городского Совета.
Жизнь этого интереснейшего человека, заслуженного врача Российской Федерации, награжденного орденом Ленина, закончилась в марте 1951 года.
Автор текста Г. Мишин.
Рубрики: Литература Истории
«Волга Фото» Новости Фотографии / Фотографии / Семья Кассилей.