05/04/2018 15:34 Литература Истории
Памяти Владимира Серёженко, коренного покровчанина, филолога, публициста, фотографа.
В ноябре 2017 года не стало Владимира Карловича Серёженко, покровчанина в шестом поколении, родословная которого просматривается в нашем поселении с конца XVIII века.
Мне памятна первая встреча с ним. Тогда, далёким летом 1964 года, подростковый максимализм толкнул меня после окончания восьми классов 13-й средней школы поступить в престижный по тем временам Саратовский авиационный техникум. Но надо было успешно сдать экзамены, преодолеть высокий конкурс (много абитуриентов было из знаменитой 13-й математической школы Саратова). Поэтому помимо самоподготовки, натаскивать по математике меня взялась Тамара Перельман из известной в городе семьи Леонида Григорьевича и Елены Семёновны Перельман (мои родители были дружны с ними), преподававшая этот предмет в то время в Энгельсском зенитно-ракетном командном училище. Но кроме двух экзаменов по математике, предстоял ещё экзамен по русскому языку. И вот однажды Тамара мне сообщает, что завтра меня проверит по русскому языку специалист.
Я сидел в их уютной квартире на улице Красноармейской (сейчас этого одноэтажного кирпичного дома нет, на его месте построено здание, в котором находятся подразделения УВД «Энгельсское») лицом ко входу и был сражён видом входящего человека. Это был неземной лик, это был человек не из мира сего. Воображение тут же определило – лорд, английский лорд, сошедший со страниц прочитанных когда-то романов. Безукоризненно одетый, чопорный, с каким-то отстранённым взглядом, он тем не менее какой-то неосязаемой аурой притягивал к себе, оставляя в моей душе подростка приязнь. Он принёс с собой сборник диктантов и одним из них (не самым лёгким) экзаменовал меня. Я не помню, как мы расстались, я всё ещё был поглощён процессом и тем, какой вердикт он вынесет мне назавтра.
А на следующий день Тамара объявила мне, что преподаватель русского языка и литературы Владимир Карлович Серёженко после проверки диктанта сказал, что грамотность её протеже весьма сносная и в услугах его (Серёженко) тот не нуждается.
Только в 2000-е годы я узнал, что между моими репетиторами была ещё со студенческих времён дружба, а может, что-то большее, ничем не закончившееся. Но я видел, что какая-то тень набегала на его лицо, пробуждая воспоминания, когда я в разговоре касался прошлых лет и судьбы Тамары…
После достопамятного «экзамена» мы не пересекались до 1990-х годов. Только тогда мы по-настоящему познакомились с ним и выяснили, что состоим в отдалённом родстве. А помогла нам в этом разобраться Клавдия Степановна Панченко (1904-2005 гг.), жена моего двоюродного деда (о них я писал в ранее опубликованных очерках), в хлебосольном доме которой мы часто встречались. Он собирал тогда материал для своей книги «Отзвуки жизни», и они часто вели беседы о былом. Я внимал их разговорам, и в подсознании откладывались отдельные фрагменты…
Упомянутая книга, написанная профессиональным филологом (Владимир Карлович окончил Саратовский пединститут) – срез жизни нашего города 1940-60-х годов с экскурсами в более отдалённые периоды. Работу над книгой он обозначил точными временными рамками – 02.11.1994 г. – 06.02.2006 г., т. е. более 11 лет!
Зато на 138 страницах этой уникальной книги, основанной на чувствах биографии, спроецированной на фрагменты истории города, мы не только проникнемся атмосферой далёких лет, но узнаем множество интересных фактов, увидим фотографии, выполненные автором и М. С. Шпилёвым, повстречаемся с неординарными личностями.
Книга, написанная сочным, живым языком, выпущенная тиражом 100 экземпляров, стала, несомненно, библиографической редкостью. Я храню свой экземпляр с дарственной надписью автора рядом с краеведческими изданиями К. Шкоды, Е. Ериной, С. Борисова, Г. Мишина, С. Хоружей.
1977 год стал переломным в его жизни. Тогда на его руках оказались трое престарелых близких родственников, и финансовое положение семьи (к сожалению, Владимир Карлович не создал собственной, а жил с близкими родственниками) стало критическим. Он исказ выход из ситуации и нашёл его… через семью Перельман.
Истинные волжане, мы не можем представить себя без реки, часто выходим на её берега (до 1960 года), а после – на набережную и дамбу, любуемся водными или снежными просторами, «другим берегом», наслаждаясь окружающей панорамой.
Не был исключением и Владимир Карлович. И вот однажды в 1977 году, возвращаясь с дамбы домой и проходя по улице Красноармейской, он повстречался с любившим покурить у своего дома незабвенным Леонидом Григорьевичем Перельманом. После обмена приветствиями Леонид Григорьевич спросил его о делах, и тот поведал о своей проблеме: что ему хотелось бы попасть пусть и на рабочую, но хорошо оплачиваемую работу, в частности на производственное объединение «Химволокно», вот только строгую медкомиссию он наверняка не пройдёт.
Надо было знать Леонида Григорьевича! Он тут же созвонился с дочерью Людмилой, работавшей зубным врачом в медсанчасти этого объединения («красная» больница – так её называют в народе), с просьбой о лояльном прохождении медкомиссии. Вскоре такая комиссия состоялась, Владимир Карлович «прошёл» её, и в одночасье филолог превратился в аппаратчика 4-го разряда цеха капронового производства с тяжёлыми и вредными условиями труда. Доход семьи увеличился почти в три раза, и финансовая проблема была решена.
Рассказывая об этом, Владимир Карлович подчёркивал, что если бы не Леонид Григорьевич, не работать бы ему на «Химволокне»; может быть, он преувеличивал, может быть, возможно было найти иные решения проблемы.
Но такой уж он был человек – голубиной души, высококультурный, застенчивый и скромный, который «пробуксовывал», сталкиваясь с житейскими трудностями. Так часто бывает в жизни, вспомним хотя бы Льва Евгеньевича Хоботова из прекрасного фильма Михаила Козакова «Покровские ворота».
Как коренной покровчанин, Владимир Карлович имел родословную, уходящую в глубокую старину. В своей книге по разным причинам он очень мало пишет об этом. Попытаюсь кратко восполнить этот пробел.
Я упоминал выше, что в 1990-х годах мы с ним выяснили, что состоим в отдалённом родстве, но не было возможности установить, в каком именно. И только несколько лет назад по исповедальной росписи Троицкой церкви, хранящейся в Государственном историческом архиве НП, удалось выяснить, что его прадед по материнской линии Тимофей Алексеевич (1854 - ? гг.) и мой прапрадед по линии отца Никифор Алексеевич (1844 –1908 гг.) были родными братьями. Оба они происходили из многочисленного рода Кравченко и были прихожанами упомянутой церкви.
Известно, что бабушка Владимира Карловича Екатерина Тимофеевна Кравченко (1872- 1963 гг.) при обряде крещения 17 февраля 1889 года в Троицкой церкви была восприемницей (крёстной матерью) будущего художника Алексея Ильича Кравченко.
Позже она вышла замуж за Михаила Фёдоровича Серёженко (1871 – ? гг.), успешно занимавшегося хлеботорговлей. Так, в 1907 году денежный оборот (выручка от продаж) в сфере его деятельности составила 50 тысяч рублей, что сопоставимо с оборотом в том же году Фёдора Егоровича Кобзаря, одного из лидеров слободы в этом секторе торговли, чей оборот составлял 80 тысяч рублей.
Из документов, хранящихся в Государственном историческом архиве НП, известно, что Михаил Фёдорович с семьёй проживал на улице Троицкой (Персидского), дом № 19. На усадьбе 275 квадратных саженей (примерно 10 соток), кроме каменного дома на три окна по фасаду, находились баня и летняя кухня. К 1018 году хлебная торговля была свёрнута, в активе Михаила Фёдоровича оставались два деревянных хлебных амбара, находящихся на Амбарной площади, которые он сдавал в аренду. Тем и кормилась семья из восьми человек до грянувшей вскоре национализации… Примечательно, что в семье был велосипед – отголосок былого благополучия – вещь по тому времени в городе достаточно редкая.
Отец Михаила Фёдоровича, то есть прадед Владимира Карловича, Фёдор Осипович Серёженко, имел кожевенную лавку, оборот которой, в частности, в 1901 году составлял 10 тысяч рублей. Проживала семья на Кобзаревой (Коммунистической) улице и состояла в приходе Покровской церкви. Идентифицировать дом уже не удастся, можно только предположить по его оценке Покровской Городской Управой на 1916 год, что это был достаточно большой деревянный дом.
Родовое гнездо этой ветви Кравченко – «…это каменный, несокрушимый особняк по улице Нестерова, 2». Так писал Владимир Карлович в своей книге. Дом сохранился, а история этого усадебного места восходит к концу XIX века, когда здесь были деревянные строения… Но это отдельная тема, где есть место и Степану Тимофеевичу (1874–1908 гг.), его двоюродному деду, женатому на Прасковье Фёдоровне Похазниковой, дочери Фёдора Михайловича Похазникова, жившего на ул. Нижней, 29 (Кондакова), которому, есть основания полагать, принадлежал в том числе и каменный хлебный амбар, в котором с 1930 года находится Государственный архив НП., и другим родственникам…
Людмила Евстафьевна, вдова Марата Сергеевича Шпилёва, осуществлявшая последние годы патронаж над Владимиром Карловичем, после его кончины любезно предоставила мне несколько книг, дорогих мне фотографий, некоторые его черновые наброски.
И вот передо мной черновой вариант заявления в Государственный исторический архив НП, где он просит создать фонд, в который передаёт свои дневниковые записи с 02.07.1953 г. по 16.02.2007 г., «…имеющие, по моему мнение, некоторую ценность для будущих исследователей истории и быта г. Покровска – Энгельса». Далее он пишет: «Моё непременное условие передачи архиву означенных дневников состоит в том, что доступ исследователей к ним будет открыт лишь по истечении тридцати лет со дня принятия их на хранение.
При этом прилагается семьдесят одна тетрадь дневниковых записей с вложениями в них фотографий, газетных вырезок и частных писем».
Таким образом, только в феврале 2037 года неравнодушные к истории смогут воспользоваться его наработками, сопереживать вместе с ним на страницах дневников и, наконец, понять, что же заставило автора поставить такой большой временной срок доступа к его фонду.
В 1990-е и в начале 2000-х годов он вёл активный образ жизни – Ставский лес, набережная Волги, ежегодные фотовыставки, посвящённые памяти М. С. Шпилёва, его первого наставника в фотоделе, участие в церковном хоре Троицкой церкви, Краеведческая гостиная, создание фильмов-пейзажей – далеко не полный перечень его интересов. Хочу подчеркнуть, что созданная им фильмотека пейзажей, где в основном запечатлены в разные времена года живописные уголки Ставского леса, несомненно, могут быть востребованы как учебное пособие и в МЭЛе, и в Школе искусств. В сопровождении классической музыки (ещё одно его увлечение) перед нами оживают статичные картины природы, невольно проникаешься чувством прекрасного. Впрочем, словами трудно передать впечатление от чарующего симбиоза музыки и природы, это надо видеть и слышать.
Он общался с творческими людьми города, был уважаем в их среде, о чём гласят их дарственные надписи на подаренных ему авторских экземплярах книг. Хочется воспроизвести одну из них, сделанную Г. Мишиным 19 апреля 2006 года: «Лучшему из покровчан Владимиру Карловичу Серёженко от земляка и автора».
Мало кому известно, что он хорошо знал английский язык. Настолько, что многие знакомые и знакомые знакомых просили его позаниматься с ними, и он брался за это, причём очень ответственно. В английском языке особую роль играет произношение, и он мастерски «ставил» его своим подопечным. По их рассказам, за рубежом у них не только не возникало проблем с языком, но собеседники удивлялись их безукоризненному произношению, спрашивая, где они обучались.
К сожалению, после 2007 года мне стали заметны постепенные признаки угасания его творческой и физической активности. Знаете, так бывает – человек выкладывается ради достижения определённой цели (в нашем случае – написание книги), концентрирует свои умственные и физические возможности, а потом, достигнув её, расслабляется, и организм начинает давать сбои. Наши телефонные разговоры тогда начинались с моей стороны дежурной фразой о здоровье, на что мой собеседник неизменно отвечал: «Средне между погано и дюже погано». (То есть здоровье среднее между плохо и совсем плохо.) Эта фраза-присказка из далёкой старины нравилась Владимиру Карловичу.
Но по-прежнему ещё продолжались встречи и беседы о былом, и в конце каждой из них он призывал меня (так же, как и обращаясь к читателям своей книги): «…Пишите, пишите, пишите!.. Через каких-нибудь двести-триста лет таким записям и цены не будет…» Его слова упали в благодатную почву…
На 81-м году жизни не стало Владимира Карловича Серёженко, пресеклась одна из ветвей потомков рода Кравченко.
Скорбно и грустно…
Анатолий ГРЕДЧЕНКО
Все фото из собрания автора.
В ноябре 2017 года не стало Владимира Карловича Серёженко, покровчанина в шестом поколении, родословная которого просматривается в нашем поселении с конца XVIII века.
Мне памятна первая встреча с ним. Тогда, далёким летом 1964 года, подростковый максимализм толкнул меня после окончания восьми классов 13-й средней школы поступить в престижный по тем временам Саратовский авиационный техникум. Но надо было успешно сдать экзамены, преодолеть высокий конкурс (много абитуриентов было из знаменитой 13-й математической школы Саратова). Поэтому помимо самоподготовки, натаскивать по математике меня взялась Тамара Перельман из известной в городе семьи Леонида Григорьевича и Елены Семёновны Перельман (мои родители были дружны с ними), преподававшая этот предмет в то время в Энгельсском зенитно-ракетном командном училище. Но кроме двух экзаменов по математике, предстоял ещё экзамен по русскому языку. И вот однажды Тамара мне сообщает, что завтра меня проверит по русскому языку специалист.
Я сидел в их уютной квартире на улице Красноармейской (сейчас этого одноэтажного кирпичного дома нет, на его месте построено здание, в котором находятся подразделения УВД «Энгельсское») лицом ко входу и был сражён видом входящего человека. Это был неземной лик, это был человек не из мира сего. Воображение тут же определило – лорд, английский лорд, сошедший со страниц прочитанных когда-то романов. Безукоризненно одетый, чопорный, с каким-то отстранённым взглядом, он тем не менее какой-то неосязаемой аурой притягивал к себе, оставляя в моей душе подростка приязнь. Он принёс с собой сборник диктантов и одним из них (не самым лёгким) экзаменовал меня. Я не помню, как мы расстались, я всё ещё был поглощён процессом и тем, какой вердикт он вынесет мне назавтра.
А на следующий день Тамара объявила мне, что преподаватель русского языка и литературы Владимир Карлович Серёженко после проверки диктанта сказал, что грамотность её протеже весьма сносная и в услугах его (Серёженко) тот не нуждается.
Только в 2000-е годы я узнал, что между моими репетиторами была ещё со студенческих времён дружба, а может, что-то большее, ничем не закончившееся. Но я видел, что какая-то тень набегала на его лицо, пробуждая воспоминания, когда я в разговоре касался прошлых лет и судьбы Тамары…
После достопамятного «экзамена» мы не пересекались до 1990-х годов. Только тогда мы по-настоящему познакомились с ним и выяснили, что состоим в отдалённом родстве. А помогла нам в этом разобраться Клавдия Степановна Панченко (1904-2005 гг.), жена моего двоюродного деда (о них я писал в ранее опубликованных очерках), в хлебосольном доме которой мы часто встречались. Он собирал тогда материал для своей книги «Отзвуки жизни», и они часто вели беседы о былом. Я внимал их разговорам, и в подсознании откладывались отдельные фрагменты…
Упомянутая книга, написанная профессиональным филологом (Владимир Карлович окончил Саратовский пединститут) – срез жизни нашего города 1940-60-х годов с экскурсами в более отдалённые периоды. Работу над книгой он обозначил точными временными рамками – 02.11.1994 г. – 06.02.2006 г., т. е. более 11 лет!
Зато на 138 страницах этой уникальной книги, основанной на чувствах биографии, спроецированной на фрагменты истории города, мы не только проникнемся атмосферой далёких лет, но узнаем множество интересных фактов, увидим фотографии, выполненные автором и М. С. Шпилёвым, повстречаемся с неординарными личностями.
Книга, написанная сочным, живым языком, выпущенная тиражом 100 экземпляров, стала, несомненно, библиографической редкостью. Я храню свой экземпляр с дарственной надписью автора рядом с краеведческими изданиями К. Шкоды, Е. Ериной, С. Борисова, Г. Мишина, С. Хоружей.
1977 год стал переломным в его жизни. Тогда на его руках оказались трое престарелых близких родственников, и финансовое положение семьи (к сожалению, Владимир Карлович не создал собственной, а жил с близкими родственниками) стало критическим. Он исказ выход из ситуации и нашёл его… через семью Перельман.
Истинные волжане, мы не можем представить себя без реки, часто выходим на её берега (до 1960 года), а после – на набережную и дамбу, любуемся водными или снежными просторами, «другим берегом», наслаждаясь окружающей панорамой.
Не был исключением и Владимир Карлович. И вот однажды в 1977 году, возвращаясь с дамбы домой и проходя по улице Красноармейской, он повстречался с любившим покурить у своего дома незабвенным Леонидом Григорьевичем Перельманом. После обмена приветствиями Леонид Григорьевич спросил его о делах, и тот поведал о своей проблеме: что ему хотелось бы попасть пусть и на рабочую, но хорошо оплачиваемую работу, в частности на производственное объединение «Химволокно», вот только строгую медкомиссию он наверняка не пройдёт.
Надо было знать Леонида Григорьевича! Он тут же созвонился с дочерью Людмилой, работавшей зубным врачом в медсанчасти этого объединения («красная» больница – так её называют в народе), с просьбой о лояльном прохождении медкомиссии. Вскоре такая комиссия состоялась, Владимир Карлович «прошёл» её, и в одночасье филолог превратился в аппаратчика 4-го разряда цеха капронового производства с тяжёлыми и вредными условиями труда. Доход семьи увеличился почти в три раза, и финансовая проблема была решена.
Рассказывая об этом, Владимир Карлович подчёркивал, что если бы не Леонид Григорьевич, не работать бы ему на «Химволокне»; может быть, он преувеличивал, может быть, возможно было найти иные решения проблемы.
Но такой уж он был человек – голубиной души, высококультурный, застенчивый и скромный, который «пробуксовывал», сталкиваясь с житейскими трудностями. Так часто бывает в жизни, вспомним хотя бы Льва Евгеньевича Хоботова из прекрасного фильма Михаила Козакова «Покровские ворота».
Как коренной покровчанин, Владимир Карлович имел родословную, уходящую в глубокую старину. В своей книге по разным причинам он очень мало пишет об этом. Попытаюсь кратко восполнить этот пробел.
Я упоминал выше, что в 1990-х годах мы с ним выяснили, что состоим в отдалённом родстве, но не было возможности установить, в каком именно. И только несколько лет назад по исповедальной росписи Троицкой церкви, хранящейся в Государственном историческом архиве НП, удалось выяснить, что его прадед по материнской линии Тимофей Алексеевич (1854 - ? гг.) и мой прапрадед по линии отца Никифор Алексеевич (1844 –1908 гг.) были родными братьями. Оба они происходили из многочисленного рода Кравченко и были прихожанами упомянутой церкви.
Известно, что бабушка Владимира Карловича Екатерина Тимофеевна Кравченко (1872- 1963 гг.) при обряде крещения 17 февраля 1889 года в Троицкой церкви была восприемницей (крёстной матерью) будущего художника Алексея Ильича Кравченко.
Позже она вышла замуж за Михаила Фёдоровича Серёженко (1871 – ? гг.), успешно занимавшегося хлеботорговлей. Так, в 1907 году денежный оборот (выручка от продаж) в сфере его деятельности составила 50 тысяч рублей, что сопоставимо с оборотом в том же году Фёдора Егоровича Кобзаря, одного из лидеров слободы в этом секторе торговли, чей оборот составлял 80 тысяч рублей.
Из документов, хранящихся в Государственном историческом архиве НП, известно, что Михаил Фёдорович с семьёй проживал на улице Троицкой (Персидского), дом № 19. На усадьбе 275 квадратных саженей (примерно 10 соток), кроме каменного дома на три окна по фасаду, находились баня и летняя кухня. К 1018 году хлебная торговля была свёрнута, в активе Михаила Фёдоровича оставались два деревянных хлебных амбара, находящихся на Амбарной площади, которые он сдавал в аренду. Тем и кормилась семья из восьми человек до грянувшей вскоре национализации… Примечательно, что в семье был велосипед – отголосок былого благополучия – вещь по тому времени в городе достаточно редкая.
Отец Михаила Фёдоровича, то есть прадед Владимира Карловича, Фёдор Осипович Серёженко, имел кожевенную лавку, оборот которой, в частности, в 1901 году составлял 10 тысяч рублей. Проживала семья на Кобзаревой (Коммунистической) улице и состояла в приходе Покровской церкви. Идентифицировать дом уже не удастся, можно только предположить по его оценке Покровской Городской Управой на 1916 год, что это был достаточно большой деревянный дом.
Родовое гнездо этой ветви Кравченко – «…это каменный, несокрушимый особняк по улице Нестерова, 2». Так писал Владимир Карлович в своей книге. Дом сохранился, а история этого усадебного места восходит к концу XIX века, когда здесь были деревянные строения… Но это отдельная тема, где есть место и Степану Тимофеевичу (1874–1908 гг.), его двоюродному деду, женатому на Прасковье Фёдоровне Похазниковой, дочери Фёдора Михайловича Похазникова, жившего на ул. Нижней, 29 (Кондакова), которому, есть основания полагать, принадлежал в том числе и каменный хлебный амбар, в котором с 1930 года находится Государственный архив НП., и другим родственникам…
Людмила Евстафьевна, вдова Марата Сергеевича Шпилёва, осуществлявшая последние годы патронаж над Владимиром Карловичем, после его кончины любезно предоставила мне несколько книг, дорогих мне фотографий, некоторые его черновые наброски.
И вот передо мной черновой вариант заявления в Государственный исторический архив НП, где он просит создать фонд, в который передаёт свои дневниковые записи с 02.07.1953 г. по 16.02.2007 г., «…имеющие, по моему мнение, некоторую ценность для будущих исследователей истории и быта г. Покровска – Энгельса». Далее он пишет: «Моё непременное условие передачи архиву означенных дневников состоит в том, что доступ исследователей к ним будет открыт лишь по истечении тридцати лет со дня принятия их на хранение.
При этом прилагается семьдесят одна тетрадь дневниковых записей с вложениями в них фотографий, газетных вырезок и частных писем».
Таким образом, только в феврале 2037 года неравнодушные к истории смогут воспользоваться его наработками, сопереживать вместе с ним на страницах дневников и, наконец, понять, что же заставило автора поставить такой большой временной срок доступа к его фонду.
В 1990-е и в начале 2000-х годов он вёл активный образ жизни – Ставский лес, набережная Волги, ежегодные фотовыставки, посвящённые памяти М. С. Шпилёва, его первого наставника в фотоделе, участие в церковном хоре Троицкой церкви, Краеведческая гостиная, создание фильмов-пейзажей – далеко не полный перечень его интересов. Хочу подчеркнуть, что созданная им фильмотека пейзажей, где в основном запечатлены в разные времена года живописные уголки Ставского леса, несомненно, могут быть востребованы как учебное пособие и в МЭЛе, и в Школе искусств. В сопровождении классической музыки (ещё одно его увлечение) перед нами оживают статичные картины природы, невольно проникаешься чувством прекрасного. Впрочем, словами трудно передать впечатление от чарующего симбиоза музыки и природы, это надо видеть и слышать.
Он общался с творческими людьми города, был уважаем в их среде, о чём гласят их дарственные надписи на подаренных ему авторских экземплярах книг. Хочется воспроизвести одну из них, сделанную Г. Мишиным 19 апреля 2006 года: «Лучшему из покровчан Владимиру Карловичу Серёженко от земляка и автора».
Мало кому известно, что он хорошо знал английский язык. Настолько, что многие знакомые и знакомые знакомых просили его позаниматься с ними, и он брался за это, причём очень ответственно. В английском языке особую роль играет произношение, и он мастерски «ставил» его своим подопечным. По их рассказам, за рубежом у них не только не возникало проблем с языком, но собеседники удивлялись их безукоризненному произношению, спрашивая, где они обучались.
К сожалению, после 2007 года мне стали заметны постепенные признаки угасания его творческой и физической активности. Знаете, так бывает – человек выкладывается ради достижения определённой цели (в нашем случае – написание книги), концентрирует свои умственные и физические возможности, а потом, достигнув её, расслабляется, и организм начинает давать сбои. Наши телефонные разговоры тогда начинались с моей стороны дежурной фразой о здоровье, на что мой собеседник неизменно отвечал: «Средне между погано и дюже погано». (То есть здоровье среднее между плохо и совсем плохо.) Эта фраза-присказка из далёкой старины нравилась Владимиру Карловичу.
Но по-прежнему ещё продолжались встречи и беседы о былом, и в конце каждой из них он призывал меня (так же, как и обращаясь к читателям своей книги): «…Пишите, пишите, пишите!.. Через каких-нибудь двести-триста лет таким записям и цены не будет…» Его слова упали в благодатную почву…
На 81-м году жизни не стало Владимира Карловича Серёженко, пресеклась одна из ветвей потомков рода Кравченко.
Скорбно и грустно…
Анатолий ГРЕДЧЕНКО
Все фото из собрания автора.
Владимир Серёженко, официальное фото, 1980 г.
Одна из первых фотографий В. Серёженко – читальный зал Центральной городской библиотеки (находилась в преобразованном здании Троицкой церкви), 1953 г.
Екатерина Тимофеевна Серёженко, урождённая Кравченко (1872 – 1963 гг.). Фото В. Серёженко, 1953 г.
Усадебное место прадеда В. Серёженко – Тимофея Алексеевича Кравченко. Сейчас это ул. Нестерова, д. 2. Фото А. Гредченко, декабрь 2015 г.
Рубрики: Литература Истории
«Волга Фото» Новости Фотографии / Фотографии / Голубиная душа