Наша жизнь на рубеже веков II - Волга Фото

Волга Фото

Наша жизнь на рубеже веков II

 Наша жизнь на рубеже веков II - Волга Фото
Осенью 1895 года я поступил в начальную школу, где учился и старший брат Александр классом выше. Осенью 1897 года мы перешли в городское 3-классное училище, которое я успешно (со средней отметкой 4) окончил в 1902 году и перешёл в Саратовское среднее Механико и химико-техническое училище, которое также успешно окончил в 1907 году. Из этих 12 лет учения особенно интересными и полными событий годами были года, проведённые в техническом училище, которые я постараюсь описать ниже. Годы, уже проведённые в городском училище, как учебные годы для моего юношеского возраста не оставили в моей памяти ничего особенного, так как преподавательский персонал был посредственным, ничем особенным не выделялся, а были даже и такие отрицательные типы, как педагог В. Е.Калинин, который был алкоголик и весьма раздражителен. Он «нелюбимых» своих учеников, к которым относился и мой старший брат Александр с упрямым и настойчивым характером, частенько, в дни когда он был с похмелья, угощал тумаками, что в конце концов и послужило при- чиной к его увольнению после неоднократных жалоб на это учеников инспектору училища – строгому, но справедливому В. И. Пономарёву. За эти годы учёбы я особенно сдружился с одноклассниками и сверстниками – братьями Михаилом и особенно младшим Александром Васильевичем Стреклёвым – теперь врачом-хирургом. Эта дружба была какой-то особенно близкой, и я помню день, кажется, это было в предпоследнем классе, в день торжественного акта при окончании учебного года в 1901 году. Я пришёл в училище и, прежде всего, обратил внимание на отсутствие любимого друга и его брата Стреклёвых. Увидев инспектора Пономарёва, я узнал, что они были вынуждены уехать ввиду смерти матери (отца у них уже не было). Это сообщение на меня так сильно подействовало, что я проплакал несколько дней, и летние каникулы у меня были этим самым сильно испорчены.

В училище мы разбивались на партии, которые относились к хулиганам, шарлатанам и просто группы шалунов и сплочённо организованных ребят, которыми руководили с Александром Стреклёвым – будучи самыми маленькими по летам и росту. Мы со своей «организацией» не хотели и не попадали под влияние других групп, а в случае их наскока давали им такой отчаянный отпор (в драке), что нас боялись многие отчаянные хулиганы. За эту смелость наша группа была прозвана отрядом Ермака Тимофеевича, под которым подразумевался я. Особых занятий и развлечений школа наша не давала, почему всё свободное время и проводилось преимущественно в шаловстве. Вторым, после Стреклёва, был у меня товарищ тихий, скромный, внешне послушный наказам своих родителей, не участвующий ни в каких группировках Сергей Юшков, с которым мы и попали по окончании Городского училища вместе с третьим учеником Афанасием Турковским, типом страшным – отрицательным в отношениях к своим товарищам, в Саратовское среднее техническое училище в 1902 году.

Приём учащихся в средне-техническом училище производился тогда по конкурсу аттестатов. Конкурс обычно был большим, так как Саратовское среднетехническое училище считалось одним из лучших из очень немногих в то время технических заведений. Сюда стремились учащиеся со всех концов необъятной России, окончившие 3 и 4 классные городские училища, основанные по положению 1872 года. Поэтому из 300 – 400 подававших заявления могло быть принятыми и принималось фактически всего лишь восемьдесят человек на два приготовительных класса, с тем, чтобы в дальнейшем заполнить первые и дальнейшие классы обоих отделений, механического и химического, технического училища. Начало занятий для приготовительных классов было установлено 12 сентября, к каковому времени меня и моих товарищей Юшкова и Турковского привезли наши отцы из Новоузенска в Саратов, сняв нам всем вместе комнату в небольшом паршивеньком особнячке по Казачьей улице близ Астраханской, т. е. недалеко от училища, которое помещалось в прекрасном специальном здании по Астраханской улице между Михайловской и Казачьей, – домике, занимаемом семьёй неких Мержвинских, единственный сын которых тоже учился в 1-м классе механического отделения того же технического училища. Закупив нам скромную обстановку, вернее, только простые кровати с матрацами и установленную в то время форму: тужурку и шинели чёрные, отцы наши возвратились в Новоузенск, а мы приступили к учёбе.

Вскоре родители Юшкова Серёжи, как единственного сына, переехали в Саратов, сняли самостоятельную квартиру, куда к ним перешёл наш третий новоузенец Афанасий Турковский, а я остался у Мержвинских с новыми для меня товарищами, тоже учащимися технического училища. И так потекла ровная ученическая жизнь. Как я и сказал выше, приготовительных классов было два – основной и параллельный. Отбор учащихся по классам проводился по алфавиту. Я и все наши новоузенцы попали в параллельный класс, который совершенно случайно подобрался смелыми и шаловливыми ребятами. Я был самым молодым и маленьким по росту, поэтому, вероятно, обращал на себя внимание всех преподавателей, которые в первое время, очевидно, испытывали мои способности и силы, но скоро убедились в том, что они не пропорциональны моему росту, а не хуже других удовлетворительных товарищей. Особенно долго убеждался в этом инспектор училища, преподаватель математики Юматов Николай Николаевич, прекрасный педагог, знаток математики и чрезвычайно требовательный к учащимся. Получить у него пятёрку было почти невозможно. Был близок конец года, кажется, последняя четверть. Я имел за прошлую третью четверть отметку «четыре» по алгебре. Проходили логарифмы. Придя в класс, Юматов дал примеры на отыскание логарифмического числа, заявив, что первому решившему пример он поставит отметку «пять». Я оказался первым, решившим данный пример, но он мне не поставил «пятёрку», усомнившись, вероятно, в моих знаниях алгебры, и дал второй пример. Я запротестовал, заявив, что нужно сдерживать свои обещания, но немедля принялся за решение второго примера и так же решил его первым. И получил редкую отметку по алгебре «пять».
Переводная отметка по математике вообще из приготовительного...
Переводная отметка по математике вообще из приготовительного в 1-й класс (по алгебре и геометрии) служили признаком отбора на механическое и химическое отделения училища. Я, как имевший отметки 5 и 4, был переведён в 1-й механический класс с шутливым замечанием инспектора Юматова, что для меня придётся приобретать специальный верстак или подставлять стульчик, так как в первом классе учащиеся механического отделения проводили практические работы в столярно-модельных мастерских. Из новоузенцев на механическое отделение перешёл Сергей Юшков, а Афанасий Турковский попал на химическое отделение.

Я выше сказал, что случайно параллельный подготовительный класс среднетехнического училища подобрался из особо дружных и отважных ребят. Произошёл у нас однажды следующий случай, который уже тогда ярко подчеркнул складывавшиеся настроения нашего класса – «неподчинения», «сопротивления» власти школьного режима, позже уже определённо переродившиеся в революционное направление, когда большинство наших одноклассников были руководителями революционного движения и забастовок, которыми изобиловало наше училище в 1905 году. На этом я остановлюсь несколько ниже. Кажется, это произошло во второй половине учебного года. У нас было три надзирателя-воспитателя, на обязанности коих лежало соблюдение установленного порядка внешней тишины и спокойствия.

Во время перемены один из дежуривших надзирателей-полковников прохаживался по коридору, призывая учащихся соблюдать тишину и порядок. Уже пробил звонок на урок. Наш класс уселся по местам, но вёл себя несколько шумно, шутя и разговаривая. В дверях класса появляется надзиратель-полковник и, подняв руку кверху, произносит: «Тсс... (тише)». На секунду класс затих, но, вдруг, как будто заранее сговорившись, все ученики нашего подготовительного класса неистово в один голос закричали: «Вон – долой Капрала», - и подняли невероятный стук, шум и свист. Не ожидавший такой встречи надзиратель побледнел и пулей полетел в учительскую. Всё это произошло как-то и для всех учащихся класса неожиданно, без каких бы то ни было предварительных уговоров. По уходе надзирателя моментально кто-то из товарищей сейчас же заявил, чтобы никого не выдавать, а говорить, что кричали все, а потому и виноваты все. На самом деле для многих это казалось именно так. Я лично тоже не знал, кого можно назвать зачинщиком, казалось, кричали все и одновременно. Сейчас не помню, какой должен был быть у нас урок, но преподаватель к нам не шёл. Видимо, в учительской обсуждался инцидент, и после часа или двух сидения класса без преподавателя к нам явился инспектор училища Юматов Н. Н., по-видимому, сильно взволнованный. Он и так наводил на учащихся своим присутствием какой-то непонятный и сейчас для меня страх. В этот момент он был просто страшен для меня. Долго он сидел молча и вдруг устремил на нас свой проницательный взор. Он обратился к нам со следующими словами: «Понимаете ли вы, что вы наделали? Вы совершенно незаслуженно оскорбили вашего надзирателя, пожилого человека, заслуженного человека (имелся в виду чин полковник). Я не успокоюсь и не разрешу с вами занятий до тех пор, пока вы не назовёте мне зачинщиков. Я жду ответа до завтра и не остановлюсь перед тем, что исключу весь класс. Ещё раз прошу не позже, чем завтра назвать мне зачинщиков». И с этими словами смерил нас ужасным взглядом. Ответом ему была гробовая тишина. Не получив нужного ответа, он ушёл из класса. Большинство из нас, в том числе и я, не знали и не могли знать зачинщиков, так как всё это произошло, как я и сказал выше, без предварительной подготовки: стихийно, но дружно кричали все, о чём и говорили все ученики, кого он пытался опрашивать отдельно. Такую же угрозу выгнать всех Юматов повторил и на вечернем уроке рисования, и так же безрезультатно. Таким образом, мы в глазах всех, в том числе и старших классов, стали «передовыми героями», все нам сочувствовали и нас подбадривали. Тянулась история нашего допроса несколько дней, но так ничем и закончилась. Наугад по чутью несколько из наиболее подозрительных наших товарищей было отмечено плохой отметкой за поведение, и эта история в дальнейшем всеми забылась.

Я был вообще неплохим товарищем в училище, никогда никого не подводил и за это иногда расплачивался сам. Помню, в первом классе был следующий случай. При прохождении геометрии с тем же Юматовым был пропущен раздел. Как-то, уже к концу года, не помню, при каких обстоятельствах, Николай Николаевич Юматов просит одного из учеников, и не плохих учеников, сказать ему, чему равен объём сферы. Ученик заявляет, что не знает – по выше указанным причинам, он спрашивает другого, третьего и многих и получает один и тот же ответ «не знаю». Я в это время уже посмотрел этот раздел и мог бы ответить, но когда Юматов, обращаясь ко мне, сказал: «А ну-ка, Нестеренко, скажи ты всем этим большим, чему же, наконец, равен объём сферы». Я, по видимому, из чувства товарищества, довольно резко, вместо прямого ответа на вопрос, возразил ему: «А почему именно я должен знать, когда все этого не знают? Я тоже не знаю». И он мне ставит два, заявив: «А ты должен знать». Между тем как всем остальным он ничего не поставил. На это я ему тут же заявил, что двойками меня «знать» математику он не заставит, и в виде протеста на следующих уроках на его все вопросы отвечал: «Не знаю», - а он мне аккуратно ставил двойки. Таким образом я своим упрямством напортил себе годовую отметку, а дальше и в аттестате по математике вместо пятёрки я имел тройку.

Дальше особенно интересным по своим событиям был 1905 год, когда наше училище принимало самое активное участие в революционном движении, происходившем тогда по всей России и, в частности, по Саратову.

Весь этот год был неспокойным. Проходили частые собрания в школе. Руководители движения – наши товарищи, члены социал-демократической партии Анансус, Карпов и другие – призывали к забастовкам в знак общего протеста на режим царского правительства, с требованием гражданских и политических свобод, учредительного собрания, избираемого на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования. Но большинство учащихся придерживалось того мнения, что таким путём мы ничего не добьёмся, а лишь потеряем время, и забастовки отклонялись. Так тянулось до октября, когда движение разрослось и втянуло большинство высших и средних учебных заведений, в частности и наше училище.

После Манифеста 17 октября 1905 года в Саратове, как и по всей России, прокатилась волна черносотенных еврейских погромов, при которых и нашим ученикам пришлось претерпеть нападение черносотенцев. Многие из наших товарищей подверглись избиению, а один был изуродован до неузнаваемости. Стали ходить по городу упорные слухи о том, что черносотенцы решили идти по квартирам и избивать техников как активных участников революционного движения. Тогда дирекция училища разрешила нам, несмотря на то, что занятий в училище не происходило, остаться на несколько дней в училище, чтобы обезопасить нас от нападений черносотенцев.

На другой день пребывания в стенах училища наши разведчики сообщили нам, что черносотенцы решили напасть на нас в стенах училища, дабы расправиться с нами. Моментально был избран комитет обороны, который распорядился забаррикадировать входы в училище. Были принесены несколько охотничьих ружей. Поддерживался кипящим кипятильник, с насосом около него, с целью ошпаривать из насоса кипятком обступающих черносотенцев у главного входа. Поставили песочницы для засыпания глаз тем же черносотенцам, а наверху в учительской комнате сосредоточили все склянки с кислотами из лабораторий, из которых могли сжечь не одну сотню ненавистных черносотенцев. Кроме того, группа наших химиков во главе с преподавателем Брунсом специально занялась изготовлением бомб.

Все учащиеся вооружились отточенным в виде штыков железом из механических мастерских. Такая подготовка обещала достойную встречу своре чёрной сотни при попытке её напасть на нас, засевших в количестве более 200 человек в стенах училища. По-видимому, черносотенцам, манифестирующим по городу с флагами и хоругвями, было сообщено о нашей подготовке, и наши разведчики сообщили, что они, боясь поражения, решили на нас не нападать, а действовать через губернатора, который потребовал от дирекции закрытия училища, и мы были вынуждены разъехаться по домам. Это было 5 ноября 1905 года.

Василий НЕСТЕРЕНКО "Новая газета - Энгельс" №41, №42, №43 2022 год.
«Волга Фото» Новости Фотографии / Фотографии / Наша жизнь на рубеже веков II
волга
Здоровье в Саратове и Энгельсе
Саратов Сегодня - новости и журнал
Сайт «Волга Фото» Энгельс и Саратов
«Волга Фото Сайт» 2007-2013
VolgaFoto.RU 2007-2013
Документ от 28/03/2024 15:45