Он был фотограф. Фотодело - его профессия, служба, которую он добросовестно выполнял. Но прежде всего он был Саратовец. С большой буквы. Не по месту рождения - по своей человеческой сути. (В Саратове жил с трёхлетнего возраста). И всё же можно утверждать, что он был коренным саратовским жителем, взращённым этим крупным старинным волжским городом. И любил его, как любят дети своих родителей. Не изучают, не исследуют, а просто любят.
Мы же не называем сына паповедом или мамоведом. Сын знает историю жизни своих родителей потому, что они его самые близкие, самые дорогие родственники. По-моему - всё просто и понятно.
Таким он был. Таким мы его знали и принимали - Бориса Левановича Петрова, любимого сына своего родного Саратова.
О прошлом этого города, о его жителях, традициях, примечательностях, бедах и праздниках знал Петров очень много, с подробностями, и любил рассказывать об этом, но лишь тем, кто умел его слушать, умел понимать рассказанное и недосказанное, кто мог оценить накопленные за долгие годы жизни знания этого уникального саратовца.
Борис Леванович умел любить не только старинные улочки с домами из прошлого, фотографии и открытки ушедших десятилетий с видами Саратова и занимательные истории из жизни Саратова 19-20 веков - это как говорится, само собой, но Петров любил и современных жителей города, любил гулять среди новостроек с внуками и с собакой, нередко с фотокамерой.
Невысокий, кряжистый (я называл его цельнометаллическим), с густой седой до синевы шевелюрой и такой же окладистой бородой (и в холод с непокрытой головой), он издали замечал знакомого человека, встречал его открытой улыбкой, крепким рукопожатием и приветливым разговором.
Поговорить Борис Леванович умел знатно. Доверительно улыбаясь и дружески потрагивая собеседника за рукав, он как бы вживался, вписывался в душу слушателя и ждал, чтобы ему непременно поддакивали (или кивали в знак согласия). Ему это было приятно.
В 1988-89 годах я почти ежедневно встречался с Борисом Левановичем в читальном зале госархива Саратовской области. Я собирал материал для своей запланированной книги «Событий и судеб сплетенье», а Петров выписывал из газет интересные факты для готовившейся книги «Твои четыре века, город». Обе книги Приволжское издательство планировало выпустить в предстоящем 1990 году к 400-летию Саратова. Соавторами Петрова в работе над книгой были две сотруд¬ницы областного архива - Зоя Емельяновна Гусакова и Галина Анатольевна Дзякович. Они обе работали над главами книги в своих рабочих кабинетах облархива, а Борис Леванович просматривал старые газеты и делал из них выписки в читальном зале рядом со мною.
Периодически он приглашал меня подышать свежим воздухом и мы выходили минут на пять на крыльцо. Там Петров начинал долгой скороговоркой высказывать недовольство своими «соавторами». Он не то чтобы жаловался на них, нет, просто ему казалось, что женщины его недооценивают, не понимают его, не оказывают должного уважения в работе. Говорил он беззлобно, брюзжал по стариковски. Я был знаком с Дзякович и Гусаковой, знал их как высококвалифицированных архивистов, добросовестных тружениц, как порядочных людей и уж конечно же ни одна из них не имела никаких дурных намерений против Бориса Левановича. Но ему казалось...
Как-то раз Сергей Катков, редактор книги «Твои четыре века, го¬род» проговорился Петрову, что основным рецензентом книги будет Мишин и тогда Борис Леванович резко поменял тему наших бесед. Он усердно доказывал мне важность именно тех выписок из газет, которые он делает, что без этого материала будущая книга поблекнет, не вызовет интерес у читателей и прочее.
Надо признаться, что в первом варианте своей рецензии на книгу Гусаковой, Дзякович и Петрова я указал на большое количество недочётов и редактор Катков вернул рукопись авторам на доработку.
Одно время Борис Леванович надумал распродать некоторую часть своего великолепного собрания старинных открыток с видами ушедшего Саратова. Помнится, он пригласил меня в свою фотолабораторию во Дворце пионеров на Театральной площади и, показывая открытки, шептал мне на ухо, хотя поблизости никого не было:
Я только тебе продам несколько открыток, больше никому не дам. И ты уж, пожалуйста, никому об этом не рассказывай. Не то слухи пойдут, сплетни...
Через пару дней Сергей Владимирович Катков похвастал, что купил несколько старинных саратовских открыток у Петрова по пять рублей (как и я - Г. М.) и передал слова, сказанные ему Борисом Леванычем - точно такие же, как и мне при продаже открыток: никому не рассказывать о покупке.
И другой мой приятель поведал мне ту же «секретную» историю с покупкой открыток у Петрова.
Мы трое так и не поняли, чего же на самом деле опасался Борис Леваныч, продавая виды Саратова и списали всё на старческую мнительность.
Однажды Борис Леваныч пригласил Каткова и меня к себе в гости в старинный двухэтажный особнячок на Первомайской улице. Когда-то этот дом, кажется, принадлежал саратовскому купцу Сергею Петровичу Шабалину. Петров жил на втором этаже.
Мы долго сидели в полутёмной комнате у кроватки второго внука Бориса Леваныча (он иногда отлично выполнял обязанность няни), потягивали из бокалов лёгкое вино и слушали завораживающие рас¬сказы гостеприимного хозяина о старине саратовской.
Катков порой не выдерживал, в нём болезненно вздрагивала редакторская струнка и он восклицал: Это же очень интересно, напишите об этом для сборника «Годы и люди» Когда-нибудь напишу, - отмахивался Борис Леванович и начинал новое повествование. И об этом напишите, - не унимался Сергей.
Петров хитро посмеивался и всё рассказывал, рассказывал... Он с удовольствием потчивал нас всяческими увлекательными историями, но терпеть не мог записывать свои рассказы. Мне кажется, авторучка совершенно не поспевала за его мятущимися мыслями, отчего Борис Леванович приходил в замешательство, терялся.
И всё же случалось, что Петров отчаянно брал авторучку и настойчиво писал. Так в первом выпуске краеведческого сборника «Годы и люди» появился его очерк об архитекторе Карле Людвиговиче Мюфке, авторе проекта зданий Саратовского университета.
На этом сборнике Борис Леванович написал: «Геннадию Мишину на добрую память, с уважением и симпатией один из авторов этой книги Б. Петров. 16 апр. 1986 года».
Я уже писал о том, что мы с Петровым несколько месяцев подряд работали за соседними столами в читальном зале Саратовского об- лархива. Как-то раз в одном из архивных фондов я отыскал любопыт¬ный документ следующего содержания: «В Саратовскую городскую управу, членов «Торгового дома А. Е. Федин и В. И. Покровский» - саратовских мещан Александра Ерофеевича Федина и Владимира Ивановича Покровского
Заявление
Имеем честь заявить Саратовской городской управе, что нами заключён об учреждении полного товарищества договор, засвидетельствованный у саратовского нотариуса Чагина 13 декабря 1906 года по реестру №553, для производства торговли в г. Саратове писчебумажны¬ми товарами и письменными принадлежностями под фирмой «Торговый дом А. Е. Федин и В. И. Покровский» сроком с 1 января 1907 года на пять лет с основным капиталом на 10000 рублей. Контора нашего товарищества помещается в г. Саратове первой части, на Александровской улице в доме Тилло.
Подписи: Александр Ерофеевич Федин - адрес: г. Саратов, Смурский переулок, собственный дом. Владимир Иванович Покровский - Царицынская улица, дом Вьюшкова.
Нотариус: Александр Николаевич Чагин». Отмечу сразу, что один из авторов «заявления в гор. управу» - А. Е. Федин, является отцом знаменитого советского писателя Константина Александровича Федина, автора популярной трилогии: «Первые радости», «Необыкновенное лето» и «Костёр». Писатель родился в Саратове и некоторое время жил по тому адресу, что указан в «заявлении». Среди воспоминаний Федина есть такая фраза: «После моего рождения семья меняла много квартир, пока в 1905 году отец не купил дом в Смурском переулке, где мы прожили до лета 1908 года».
Петров долго и внимательно рассматривал найденный мною в облархиве документ, затем должным образом оценил важность этой находки. Борис Леваныч начал рассказывать об открытках с видами Саратова, которые выпускали Федин и Покровский, об их общем магазине где торговали писче-бумажными принадлежностями. Магазин располагался в архиерейском корпусе на Никольской улице (ныне - Радищева). Здание сохранилось до настоящего времени. В нём, начинающемся от площади Чернышевского, и теперь весь первый этаж занят торговыми точками.
Основываясь на найденном в облархиве заявлении А. Федина и В. Покровского следует считать, что их совместный договор был действителен до 1 января 1912 года, но по неизвестным причинам он был нарушен. вероятно в 1909 году соглашение было расторгнуто, и «Торговый дом А. Федин и В. Покровский» разделился надвое: Владимир Покровский переехал торговать на Александровскую улицу (Максима Горького), а Александр Федин арендовал помещение на улице Ильинской (Чапаева). Так рассказывал мне Петров. С ним не спорил и старейший саратовский краевед Е. Максимов. В книге-альбоме «Саратов на старых открытках», изданном в 1990 году Евгений Константинович писал об этом: «В 1909 году компаньоны разделились и открыли собственные магазины: А. Е. Федин на Ильинской (Чапаева) улице, В. И. Покровский на Александровской (Горького) улице. Каждый из них не прекращал издание саратовских открыток».
Мы же не называем сына паповедом или мамоведом. Сын знает историю жизни своих родителей потому, что они его самые близкие, самые дорогие родственники. По-моему - всё просто и понятно.
Таким он был. Таким мы его знали и принимали - Бориса Левановича Петрова, любимого сына своего родного Саратова.
О прошлом этого города, о его жителях, традициях, примечательностях, бедах и праздниках знал Петров очень много, с подробностями, и любил рассказывать об этом, но лишь тем, кто умел его слушать, умел понимать рассказанное и недосказанное, кто мог оценить накопленные за долгие годы жизни знания этого уникального саратовца.
Борис Леванович умел любить не только старинные улочки с домами из прошлого, фотографии и открытки ушедших десятилетий с видами Саратова и занимательные истории из жизни Саратова 19-20 веков - это как говорится, само собой, но Петров любил и современных жителей города, любил гулять среди новостроек с внуками и с собакой, нередко с фотокамерой.
Невысокий, кряжистый (я называл его цельнометаллическим), с густой седой до синевы шевелюрой и такой же окладистой бородой (и в холод с непокрытой головой), он издали замечал знакомого человека, встречал его открытой улыбкой, крепким рукопожатием и приветливым разговором.
Поговорить Борис Леванович умел знатно. Доверительно улыбаясь и дружески потрагивая собеседника за рукав, он как бы вживался, вписывался в душу слушателя и ждал, чтобы ему непременно поддакивали (или кивали в знак согласия). Ему это было приятно.
В 1988-89 годах я почти ежедневно встречался с Борисом Левановичем в читальном зале госархива Саратовской области. Я собирал материал для своей запланированной книги «Событий и судеб сплетенье», а Петров выписывал из газет интересные факты для готовившейся книги «Твои четыре века, город». Обе книги Приволжское издательство планировало выпустить в предстоящем 1990 году к 400-летию Саратова. Соавторами Петрова в работе над книгой были две сотруд¬ницы областного архива - Зоя Емельяновна Гусакова и Галина Анатольевна Дзякович. Они обе работали над главами книги в своих рабочих кабинетах облархива, а Борис Леванович просматривал старые газеты и делал из них выписки в читальном зале рядом со мною.
Периодически он приглашал меня подышать свежим воздухом и мы выходили минут на пять на крыльцо. Там Петров начинал долгой скороговоркой высказывать недовольство своими «соавторами». Он не то чтобы жаловался на них, нет, просто ему казалось, что женщины его недооценивают, не понимают его, не оказывают должного уважения в работе. Говорил он беззлобно, брюзжал по стариковски. Я был знаком с Дзякович и Гусаковой, знал их как высококвалифицированных архивистов, добросовестных тружениц, как порядочных людей и уж конечно же ни одна из них не имела никаких дурных намерений против Бориса Левановича. Но ему казалось...
Как-то раз Сергей Катков, редактор книги «Твои четыре века, го¬род» проговорился Петрову, что основным рецензентом книги будет Мишин и тогда Борис Леванович резко поменял тему наших бесед. Он усердно доказывал мне важность именно тех выписок из газет, которые он делает, что без этого материала будущая книга поблекнет, не вызовет интерес у читателей и прочее.
Надо признаться, что в первом варианте своей рецензии на книгу Гусаковой, Дзякович и Петрова я указал на большое количество недочётов и редактор Катков вернул рукопись авторам на доработку.
Одно время Борис Леванович надумал распродать некоторую часть своего великолепного собрания старинных открыток с видами ушедшего Саратова. Помнится, он пригласил меня в свою фотолабораторию во Дворце пионеров на Театральной площади и, показывая открытки, шептал мне на ухо, хотя поблизости никого не было:
Я только тебе продам несколько открыток, больше никому не дам. И ты уж, пожалуйста, никому об этом не рассказывай. Не то слухи пойдут, сплетни...
Через пару дней Сергей Владимирович Катков похвастал, что купил несколько старинных саратовских открыток у Петрова по пять рублей (как и я - Г. М.) и передал слова, сказанные ему Борисом Леванычем - точно такие же, как и мне при продаже открыток: никому не рассказывать о покупке.
И другой мой приятель поведал мне ту же «секретную» историю с покупкой открыток у Петрова.
Мы трое так и не поняли, чего же на самом деле опасался Борис Леваныч, продавая виды Саратова и списали всё на старческую мнительность.
Однажды Борис Леваныч пригласил Каткова и меня к себе в гости в старинный двухэтажный особнячок на Первомайской улице. Когда-то этот дом, кажется, принадлежал саратовскому купцу Сергею Петровичу Шабалину. Петров жил на втором этаже.
Мы долго сидели в полутёмной комнате у кроватки второго внука Бориса Леваныча (он иногда отлично выполнял обязанность няни), потягивали из бокалов лёгкое вино и слушали завораживающие рас¬сказы гостеприимного хозяина о старине саратовской.
Катков порой не выдерживал, в нём болезненно вздрагивала редакторская струнка и он восклицал: Это же очень интересно, напишите об этом для сборника «Годы и люди» Когда-нибудь напишу, - отмахивался Борис Леванович и начинал новое повествование. И об этом напишите, - не унимался Сергей.
Петров хитро посмеивался и всё рассказывал, рассказывал... Он с удовольствием потчивал нас всяческими увлекательными историями, но терпеть не мог записывать свои рассказы. Мне кажется, авторучка совершенно не поспевала за его мятущимися мыслями, отчего Борис Леванович приходил в замешательство, терялся.
И всё же случалось, что Петров отчаянно брал авторучку и настойчиво писал. Так в первом выпуске краеведческого сборника «Годы и люди» появился его очерк об архитекторе Карле Людвиговиче Мюфке, авторе проекта зданий Саратовского университета.
На этом сборнике Борис Леванович написал: «Геннадию Мишину на добрую память, с уважением и симпатией один из авторов этой книги Б. Петров. 16 апр. 1986 года».
Я уже писал о том, что мы с Петровым несколько месяцев подряд работали за соседними столами в читальном зале Саратовского об- лархива. Как-то раз в одном из архивных фондов я отыскал любопыт¬ный документ следующего содержания: «В Саратовскую городскую управу, членов «Торгового дома А. Е. Федин и В. И. Покровский» - саратовских мещан Александра Ерофеевича Федина и Владимира Ивановича Покровского
Заявление
Имеем честь заявить Саратовской городской управе, что нами заключён об учреждении полного товарищества договор, засвидетельствованный у саратовского нотариуса Чагина 13 декабря 1906 года по реестру №553, для производства торговли в г. Саратове писчебумажны¬ми товарами и письменными принадлежностями под фирмой «Торговый дом А. Е. Федин и В. И. Покровский» сроком с 1 января 1907 года на пять лет с основным капиталом на 10000 рублей. Контора нашего товарищества помещается в г. Саратове первой части, на Александровской улице в доме Тилло.
Подписи: Александр Ерофеевич Федин - адрес: г. Саратов, Смурский переулок, собственный дом. Владимир Иванович Покровский - Царицынская улица, дом Вьюшкова.
Нотариус: Александр Николаевич Чагин». Отмечу сразу, что один из авторов «заявления в гор. управу» - А. Е. Федин, является отцом знаменитого советского писателя Константина Александровича Федина, автора популярной трилогии: «Первые радости», «Необыкновенное лето» и «Костёр». Писатель родился в Саратове и некоторое время жил по тому адресу, что указан в «заявлении». Среди воспоминаний Федина есть такая фраза: «После моего рождения семья меняла много квартир, пока в 1905 году отец не купил дом в Смурском переулке, где мы прожили до лета 1908 года».
Петров долго и внимательно рассматривал найденный мною в облархиве документ, затем должным образом оценил важность этой находки. Борис Леваныч начал рассказывать об открытках с видами Саратова, которые выпускали Федин и Покровский, об их общем магазине где торговали писче-бумажными принадлежностями. Магазин располагался в архиерейском корпусе на Никольской улице (ныне - Радищева). Здание сохранилось до настоящего времени. В нём, начинающемся от площади Чернышевского, и теперь весь первый этаж занят торговыми точками.
Основываясь на найденном в облархиве заявлении А. Федина и В. Покровского следует считать, что их совместный договор был действителен до 1 января 1912 года, но по неизвестным причинам он был нарушен. вероятно в 1909 году соглашение было расторгнуто, и «Торговый дом А. Федин и В. Покровский» разделился надвое: Владимир Покровский переехал торговать на Александровскую улицу (Максима Горького), а Александр Федин арендовал помещение на улице Ильинской (Чапаева). Так рассказывал мне Петров. С ним не спорил и старейший саратовский краевед Е. Максимов. В книге-альбоме «Саратов на старых открытках», изданном в 1990 году Евгений Константинович писал об этом: «В 1909 году компаньоны разделились и открыли собственные магазины: А. Е. Федин на Ильинской (Чапаева) улице, В. И. Покровский на Александровской (Горького) улице. Каждый из них не прекращал издание саратовских открыток».
Выслушав Петрова, я пообещал через некоторое время сообщить ему некоторые уточнения в его сведения о торговой деятельности Федина и Покровского. Для такого заявления у меня были основания.
Однажды ко мне в руки попало несколько старинных ученических тетрадей с чистыми листами, без клеток и линий. Тетради интересны были тем, что на их сероголубых обложках были наклеены этикетки, сообщавшие о том, в каком магазине тетради куплены.
Этикетки были разные; впрочем - не совсем. Они имели совершенно одинаковую форму и рисунок (глобус, свисток, принадлежности для письма, геометрические линейки), имели единые основные надписи, сделанные по периметру и внутри этикеток: «школьные пособия, писчебумажный магазин, оптом и в розницу, в Саратове, тетрадь...» Отличия же состояли в указании фамилий владельцев магазинов и в адресах торговых мест.
Этикетка на одной из тетрадей указывала на то, что общий мага¬зин Александра Федина и Владимира Покровского находился не на Никольской улице, как принято считать, а на Александровской, в доме Тилло. после раздела компаньонов Покровский, видимо, остался в прежнем здании. Об этом свидетельствует этикетка на второй тетра¬ди. на ней указан адрес: Александровская улица, дом Тилло.
Некоторая неразбериха получается с домом Тилло на Александровской. «Спутник-указатель Москва - Волга» на 1911 год информировал читателей, что магазин канцелярских принадлежностей В. Покровского находится на Александровской улице в доме Тилло «близ Театральной площади»
Справочник-календарь «Весь Саратов» на 1916 год, называя адрес магазина Покровского, уточняет: «Александровская улица, угол М. Казачьей» (угол Горького и Яблочкова). Я могу предположить, что составители справочников имели в виду один и тот же дом Тилло на Александровской, ведь угол Малой Казачьей улицы тоже находится недалеко от Театральной площади. Могу добавить, что Адольф Андреевич Тилло, бывший одно время вице-губернатором Саратовской губернии, мог позволить себе иметь несколько домов. Он, например, подарил свой особняк на Большой Косггрижной улице (теперь Сакко и Ванцетти) Саратовской учёной архивной комиссии, первым председателем которой Тилло являлся.
Теперь обратимся к этикетке на третьей тетради. На ней написано, что магазин А. Е. Федина, чертёжных и рисовальных принадлежностей и его же склад школьных принадлежностей расположены в Саратове на Никольской улице в архиерейском корпусе.
Получается, что только после раздела с партнёром Александр Ерофеевич оказался на Никольской улице. А как же быть, - спросите вы, - с адресом фединского магазина на Ильинской (Чапаева) улице?
Что ж, адрес верный. Магазин канцелярских товаров А. Федина действительно находился на этой улице. Об этом говорит и справоч¬ник «Весь Саратов» на 1916 год, называя адрес магазина - Ильинская, 40.
Я давно предполагал, что Александр Федин имел не один, а два магазина после раздела с Покровским. Сначала он открыл торговлю на Никольской улице, затем ещё одну - на Ильинской. Подтверждение я нашёл в воспоминаниях писателя Константина Федина. В письме к Г. Рассохину, племяннику в 1964 году Константин Александрович сообщил саратовские адреса, где жила семья Федина. Под номеров 10 он записал: «Ильинская улица, против цирка. 1911-1913 годы. Лето 1911 - я уже студент. Этим летом я - один «за хозяина» дома и в магазинах (отец и мать уезжают)».
Обратите внимание: не в магазине, а в магазинах. Значит, магазин в 1911 году был не один.
Заканчивая разговор о тетрадях, сообщу, что этикетки для них владельцы заказывали у саратовских литографов. Этикетки для Торгового дома Федин и Покровский были отпечатаны в литографии А. Ф. Винклера, а отдельно для своих магазинов Александр Ерофеевич и Владимир Иванович заказывали этикетки в типолитографии П. С. Феокритова. Любопытно, что Винклер и Феокритов тоже торговали канцелярскими принадлежностями: первый на Московской улице, 123, второй на Никольской, 19-21, угол Большой Кострижной.
Как-то так случилось, что фединская тема у нас слегка растянулась и даже стала расширяться. Однажды Борис Леванович принёс в архив и показал мне несколько фотографий, связанных с творчеством Константина Федина. В основном это была фотосерия о съёмках в Саратове и области кинофильмов «Первые радости» и «Необыкновенное лето», созданных по романам К. Федина. Летом 1956 года на экраны кинотеатров был выпущен художественный фильм «Первые радости». Сценарий к нему написали А. Каплер и режиссёр фильма В. Басов. Многие сцены снимались в Саратове и это событие взбудоражило весь город. Многие саратовцы: писатели, учёные, художники, работники краеведческого музея, старожилы давали полезные, деловые советы Владимиру Басову и его помощникам. «Первые радости» был второй самостоятельный фильм молодого режиссёра.
В те же дни в Саратове снова работал постановочная группа студии «Мосфильм», снимавшего эпизоды для другого фильма - «Необыкновенное лето». Сценарий по этому роману Федина тоже написал Каплер. Во втором фильме главных героев должны были играть почти все те же артисты, которые снимались в «Первых радостях» - Коршунов, Дружников, Названов, Емельянов. Только на роль Аночки нельзя было, конечно, приглашать снова второклассницу Ларочку Мурашову. В «Необыкновенном лете» Аночка - уже взрослая девушка и её роль исполнила Роза Макагонова, уже знакомая советским зрителям по фильмам «Школа мужества», «Сын», «Крушение эмирата». На роль Дибича режиссёр Басов пригласил молодого актёра из театра Вахтангова Юрия Яковлева.
Основные натурные съёмки «Необыкновенного лета» проходили в Саратове и его окрестностях - в районах Пристанного, Усть-Курдюма и Кумысной поляны.
Фотограф Борис Петров сделал много снимков во время съёмочного процесса, фотографировал актёров, операторов, режиссёра, да¬вал советы как знаток саратовской старины. У него сложились добрые отношения с актёром Названовым (он подарил Петрову свою фото¬карточку с автографом) и с Басовым.
Между прочим, народный артист Советского Союза Владимир Павлович Басов не чужой человек был на земле саратовской. В городе Энгельсе жили и живут его родственники, в том числе и двоюродный брат Владимир Павлович Муромцев - заслуженный учитель России, некоторое время возглавлявший Энгельсский городской отдел народного образования. Вспоминая о брате, Муромцев рассказывал: «Помню своё первое появление в московской квартире Басова. Мне было двенадцать лет. Я, конечно, открывши рот смотрел на его тогдашнюю жену - красавицу-кинозвезду Наталью Фатееву. И, наверное, несколько ошалев от избытка впечатлений, разбил случайно у них хрустальную люстру. Дёрнул не за тот шнурок - и рухнули вниз шторы, ещё что-то сломал.
Наверное, я тогда очень напоминал Лариосика из Житомира из будущего фильма Басова «Дни Турбинных». Может быть, даже отчасти послужил и прототипом. Однажды, когда Басов привёл меня на «Мосфильм», я даже снялся в какой-то массовой сцене, прав¬да, всё никак не мог потом найти себя на экране. Басова я запомнил всегда очень занятым - или на съёмках, или дома за пишущей машинкой. всегда с сигаретой. И всегда доброго».
Из тех фотографий, сделанных на киносъёмках, Петров мне ничего не подарил, не продал. Правда, он переснял для меня несколько старинных саратовских открыток, изданных А. Фединым и В. Покровским, как бы иллюстрируя наши предыдущие беседы. На обороте каждого такого снимка Борис Леванович ставил свой штампик «Из коллекции Б. Л. Петрова. Саратов».
Прошли годы. Сталось так, что у Бориса Левановича Петрова закончился жизненный ресурс. Вскоре после его смерти у одного моего знакомого фотохудожника появилось значительное количество фотоснимков из архива Петрова. Довольный приобретением, приятель охотно позволил мне посмотреть фотографии. Их было много. В объёмистых стопках я нашёл и те, что когда-то показывал мне Борис Леваныч. Я уговорил нового владельца продать мне несколько снимков. Я выбрал фотографии съёмок «Необыкновенного лета». К ним добавилась фотокарточка, на обороте которой рукой Петрова написано: «ЦДЛ. Чествование К. Федина, 24.11.72». Этот снимок известен. Я нашёл репродукции с него в двух книгах о Константине Федине доктора филологических наук Павла Андреевича Бугаенко, изданных в 1980 и 1981 годах Приволжским книжным издательством. Под снимком надпись: «К. А. Федин отвечает на приветствия и пожелания к 80-летию со дня рождения. Рядом с ним Г. М. Марков и Л. М. Леонов. 1972 г.».
Однако у профессора Бугаенко используется лишь левая, меньшая часть фотографии; правда - главная. На имеющемся у меня снимке справа от стоящего Федина сидят три человека; ближний к писателю скрыт букетом цветов. А вот в середине этой троице находится дочь юбиляра Нина Константиновна Федина.
Надпись Петрова на обороте фотографии совершенно правильная. Именно 24 февраля 1972 года (день рождения писателя) в ЦДЛ (Центральный дом литератора в Москве) проходило чествование Константина Федина по поводу его восьмидесятилетия. Торжества состоялись в «дубовом зале» Дома литератора. Зал получил название от соответствующей отделки помещения - она частично видна на снимке. В зале присутствовали представители писательских организаций всех союзных и автономных республик, краёв и областей Советского Союза. Немало было именитых литераторов из зарубежных стран. Юбиляра пришли поздравить известные советские актёры, музыканты, художники, друзья писателя. Первым с поздравительным словом выступил поэт Николай Тихонов. Он много говорил о заслугах писателя Федина, а в заключении поздравил Константина Александровича с награждением орденом Ленина - высшим орденом страны. Потом ещё было множество подношений, поздравительных адресов, тёплых рукопожатий, объятий.
Присутствовавший на чествовании в составе саратовской делегации профессор Бугаенко записал тогда в своём блокноте:
«Федин выступил с большой остроумной ответной речью. «В этом «дубовом зале», - сказал он, - происходят и радостные события, и весёлые пирушки друзей, бывают и печальные события...» На пожелание одного из присутствовавших: «Жить сто лет и два дня» - Константин Александрович спросил: «Жить сто лет - это понятно, а зачем же ещё два дня?», на что последовал ответ: «Чтобы подумать, как жить дальше!».
Саратовцы начали поздравлять своего знаменитого земляка заранее, не дожидаясь точной даты юбилея. В конце января 1972 года члены фединского семинара филфака Саратовского университета посетили Федина на его даче в Переделкино. Там состоялся большой богатый мыслями разговор. Откликаясь на юбилей Константина Александровича, «Литературная газета» писала в номере от 26 февраля 1972 года: «Из родного Саратова приехала делегация филологического факультета Саратовского университета... «Мы, - вспоминал Федин, - говорили о нынешнем Саратове, университете, науке, школах. Очень скромно и деловито они отвечали на мои вопросы. Потом дошли до литературы. Я сказал, что для художника одной из самых сложных является та пора, когда замысел его будущего произведения уже вроде сложился и можно, пожалуй, садиться за стол и начинать писать ... Он садится, работает долго, упорно, и тут неожиданно образы, точнее скажем, персонажи произведения начинают предъявлять автору свои претензии, утверждая, что он-де ошибся, что их отличают со¬всем иные достоинства и недостатки, что автор неверно характеризует их жизнь, пристрастия, склонности. Одним словом, персонажи за¬являют о своей самостоятельности и - начинают жить... Мне показалось, что будущее незримо присутствовало при встрече с саратовскими филологами. Я глядел на них и думал, что смысл будущего заключается в том, чтобы всё юное и молодое на земле жило и цвело в полную силу, всеми красками. Тогда будущее станет тем, что нужно человеку, что составляет смысл и красоту жизни и романа, кстати, в частности».
Рядом с фотографией, запечатлевшей миг на восьмидесятилетии Константина Федина, в моём альбоме находится другая фотокарточка, тоже пришедшая ко мне из коллекции Бориса Петрова. И этот снимок сопровождается надписью, сделанной Борисом Левановичем: «А. Барто, В. Катаев, Л. Кассиль, С. Михалков, Ю. Яковлев, И. Андрони¬ков, Ц.Д.Л. 1956 г. Торжественное заседание, посвящённое 50-летию Л. А. Кассиля».
Но это уже совсем иная история...
2003 г. Из книги "Житие Саратовское" Г. Мишин.
Однажды ко мне в руки попало несколько старинных ученических тетрадей с чистыми листами, без клеток и линий. Тетради интересны были тем, что на их сероголубых обложках были наклеены этикетки, сообщавшие о том, в каком магазине тетради куплены.
Этикетки были разные; впрочем - не совсем. Они имели совершенно одинаковую форму и рисунок (глобус, свисток, принадлежности для письма, геометрические линейки), имели единые основные надписи, сделанные по периметру и внутри этикеток: «школьные пособия, писчебумажный магазин, оптом и в розницу, в Саратове, тетрадь...» Отличия же состояли в указании фамилий владельцев магазинов и в адресах торговых мест.
Этикетка на одной из тетрадей указывала на то, что общий мага¬зин Александра Федина и Владимира Покровского находился не на Никольской улице, как принято считать, а на Александровской, в доме Тилло. после раздела компаньонов Покровский, видимо, остался в прежнем здании. Об этом свидетельствует этикетка на второй тетра¬ди. на ней указан адрес: Александровская улица, дом Тилло.
Некоторая неразбериха получается с домом Тилло на Александровской. «Спутник-указатель Москва - Волга» на 1911 год информировал читателей, что магазин канцелярских принадлежностей В. Покровского находится на Александровской улице в доме Тилло «близ Театральной площади»
Справочник-календарь «Весь Саратов» на 1916 год, называя адрес магазина Покровского, уточняет: «Александровская улица, угол М. Казачьей» (угол Горького и Яблочкова). Я могу предположить, что составители справочников имели в виду один и тот же дом Тилло на Александровской, ведь угол Малой Казачьей улицы тоже находится недалеко от Театральной площади. Могу добавить, что Адольф Андреевич Тилло, бывший одно время вице-губернатором Саратовской губернии, мог позволить себе иметь несколько домов. Он, например, подарил свой особняк на Большой Косггрижной улице (теперь Сакко и Ванцетти) Саратовской учёной архивной комиссии, первым председателем которой Тилло являлся.
Теперь обратимся к этикетке на третьей тетради. На ней написано, что магазин А. Е. Федина, чертёжных и рисовальных принадлежностей и его же склад школьных принадлежностей расположены в Саратове на Никольской улице в архиерейском корпусе.
Получается, что только после раздела с партнёром Александр Ерофеевич оказался на Никольской улице. А как же быть, - спросите вы, - с адресом фединского магазина на Ильинской (Чапаева) улице?
Что ж, адрес верный. Магазин канцелярских товаров А. Федина действительно находился на этой улице. Об этом говорит и справоч¬ник «Весь Саратов» на 1916 год, называя адрес магазина - Ильинская, 40.
Я давно предполагал, что Александр Федин имел не один, а два магазина после раздела с Покровским. Сначала он открыл торговлю на Никольской улице, затем ещё одну - на Ильинской. Подтверждение я нашёл в воспоминаниях писателя Константина Федина. В письме к Г. Рассохину, племяннику в 1964 году Константин Александрович сообщил саратовские адреса, где жила семья Федина. Под номеров 10 он записал: «Ильинская улица, против цирка. 1911-1913 годы. Лето 1911 - я уже студент. Этим летом я - один «за хозяина» дома и в магазинах (отец и мать уезжают)».
Обратите внимание: не в магазине, а в магазинах. Значит, магазин в 1911 году был не один.
Заканчивая разговор о тетрадях, сообщу, что этикетки для них владельцы заказывали у саратовских литографов. Этикетки для Торгового дома Федин и Покровский были отпечатаны в литографии А. Ф. Винклера, а отдельно для своих магазинов Александр Ерофеевич и Владимир Иванович заказывали этикетки в типолитографии П. С. Феокритова. Любопытно, что Винклер и Феокритов тоже торговали канцелярскими принадлежностями: первый на Московской улице, 123, второй на Никольской, 19-21, угол Большой Кострижной.
Как-то так случилось, что фединская тема у нас слегка растянулась и даже стала расширяться. Однажды Борис Леванович принёс в архив и показал мне несколько фотографий, связанных с творчеством Константина Федина. В основном это была фотосерия о съёмках в Саратове и области кинофильмов «Первые радости» и «Необыкновенное лето», созданных по романам К. Федина. Летом 1956 года на экраны кинотеатров был выпущен художественный фильм «Первые радости». Сценарий к нему написали А. Каплер и режиссёр фильма В. Басов. Многие сцены снимались в Саратове и это событие взбудоражило весь город. Многие саратовцы: писатели, учёные, художники, работники краеведческого музея, старожилы давали полезные, деловые советы Владимиру Басову и его помощникам. «Первые радости» был второй самостоятельный фильм молодого режиссёра.
В те же дни в Саратове снова работал постановочная группа студии «Мосфильм», снимавшего эпизоды для другого фильма - «Необыкновенное лето». Сценарий по этому роману Федина тоже написал Каплер. Во втором фильме главных героев должны были играть почти все те же артисты, которые снимались в «Первых радостях» - Коршунов, Дружников, Названов, Емельянов. Только на роль Аночки нельзя было, конечно, приглашать снова второклассницу Ларочку Мурашову. В «Необыкновенном лете» Аночка - уже взрослая девушка и её роль исполнила Роза Макагонова, уже знакомая советским зрителям по фильмам «Школа мужества», «Сын», «Крушение эмирата». На роль Дибича режиссёр Басов пригласил молодого актёра из театра Вахтангова Юрия Яковлева.
Основные натурные съёмки «Необыкновенного лета» проходили в Саратове и его окрестностях - в районах Пристанного, Усть-Курдюма и Кумысной поляны.
Фотограф Борис Петров сделал много снимков во время съёмочного процесса, фотографировал актёров, операторов, режиссёра, да¬вал советы как знаток саратовской старины. У него сложились добрые отношения с актёром Названовым (он подарил Петрову свою фото¬карточку с автографом) и с Басовым.
Между прочим, народный артист Советского Союза Владимир Павлович Басов не чужой человек был на земле саратовской. В городе Энгельсе жили и живут его родственники, в том числе и двоюродный брат Владимир Павлович Муромцев - заслуженный учитель России, некоторое время возглавлявший Энгельсский городской отдел народного образования. Вспоминая о брате, Муромцев рассказывал: «Помню своё первое появление в московской квартире Басова. Мне было двенадцать лет. Я, конечно, открывши рот смотрел на его тогдашнюю жену - красавицу-кинозвезду Наталью Фатееву. И, наверное, несколько ошалев от избытка впечатлений, разбил случайно у них хрустальную люстру. Дёрнул не за тот шнурок - и рухнули вниз шторы, ещё что-то сломал.
Наверное, я тогда очень напоминал Лариосика из Житомира из будущего фильма Басова «Дни Турбинных». Может быть, даже отчасти послужил и прототипом. Однажды, когда Басов привёл меня на «Мосфильм», я даже снялся в какой-то массовой сцене, прав¬да, всё никак не мог потом найти себя на экране. Басова я запомнил всегда очень занятым - или на съёмках, или дома за пишущей машинкой. всегда с сигаретой. И всегда доброго».
Из тех фотографий, сделанных на киносъёмках, Петров мне ничего не подарил, не продал. Правда, он переснял для меня несколько старинных саратовских открыток, изданных А. Фединым и В. Покровским, как бы иллюстрируя наши предыдущие беседы. На обороте каждого такого снимка Борис Леванович ставил свой штампик «Из коллекции Б. Л. Петрова. Саратов».
Прошли годы. Сталось так, что у Бориса Левановича Петрова закончился жизненный ресурс. Вскоре после его смерти у одного моего знакомого фотохудожника появилось значительное количество фотоснимков из архива Петрова. Довольный приобретением, приятель охотно позволил мне посмотреть фотографии. Их было много. В объёмистых стопках я нашёл и те, что когда-то показывал мне Борис Леваныч. Я уговорил нового владельца продать мне несколько снимков. Я выбрал фотографии съёмок «Необыкновенного лета». К ним добавилась фотокарточка, на обороте которой рукой Петрова написано: «ЦДЛ. Чествование К. Федина, 24.11.72». Этот снимок известен. Я нашёл репродукции с него в двух книгах о Константине Федине доктора филологических наук Павла Андреевича Бугаенко, изданных в 1980 и 1981 годах Приволжским книжным издательством. Под снимком надпись: «К. А. Федин отвечает на приветствия и пожелания к 80-летию со дня рождения. Рядом с ним Г. М. Марков и Л. М. Леонов. 1972 г.».
Однако у профессора Бугаенко используется лишь левая, меньшая часть фотографии; правда - главная. На имеющемся у меня снимке справа от стоящего Федина сидят три человека; ближний к писателю скрыт букетом цветов. А вот в середине этой троице находится дочь юбиляра Нина Константиновна Федина.
Надпись Петрова на обороте фотографии совершенно правильная. Именно 24 февраля 1972 года (день рождения писателя) в ЦДЛ (Центральный дом литератора в Москве) проходило чествование Константина Федина по поводу его восьмидесятилетия. Торжества состоялись в «дубовом зале» Дома литератора. Зал получил название от соответствующей отделки помещения - она частично видна на снимке. В зале присутствовали представители писательских организаций всех союзных и автономных республик, краёв и областей Советского Союза. Немало было именитых литераторов из зарубежных стран. Юбиляра пришли поздравить известные советские актёры, музыканты, художники, друзья писателя. Первым с поздравительным словом выступил поэт Николай Тихонов. Он много говорил о заслугах писателя Федина, а в заключении поздравил Константина Александровича с награждением орденом Ленина - высшим орденом страны. Потом ещё было множество подношений, поздравительных адресов, тёплых рукопожатий, объятий.
Присутствовавший на чествовании в составе саратовской делегации профессор Бугаенко записал тогда в своём блокноте:
«Федин выступил с большой остроумной ответной речью. «В этом «дубовом зале», - сказал он, - происходят и радостные события, и весёлые пирушки друзей, бывают и печальные события...» На пожелание одного из присутствовавших: «Жить сто лет и два дня» - Константин Александрович спросил: «Жить сто лет - это понятно, а зачем же ещё два дня?», на что последовал ответ: «Чтобы подумать, как жить дальше!».
Саратовцы начали поздравлять своего знаменитого земляка заранее, не дожидаясь точной даты юбилея. В конце января 1972 года члены фединского семинара филфака Саратовского университета посетили Федина на его даче в Переделкино. Там состоялся большой богатый мыслями разговор. Откликаясь на юбилей Константина Александровича, «Литературная газета» писала в номере от 26 февраля 1972 года: «Из родного Саратова приехала делегация филологического факультета Саратовского университета... «Мы, - вспоминал Федин, - говорили о нынешнем Саратове, университете, науке, школах. Очень скромно и деловито они отвечали на мои вопросы. Потом дошли до литературы. Я сказал, что для художника одной из самых сложных является та пора, когда замысел его будущего произведения уже вроде сложился и можно, пожалуй, садиться за стол и начинать писать ... Он садится, работает долго, упорно, и тут неожиданно образы, точнее скажем, персонажи произведения начинают предъявлять автору свои претензии, утверждая, что он-де ошибся, что их отличают со¬всем иные достоинства и недостатки, что автор неверно характеризует их жизнь, пристрастия, склонности. Одним словом, персонажи за¬являют о своей самостоятельности и - начинают жить... Мне показалось, что будущее незримо присутствовало при встрече с саратовскими филологами. Я глядел на них и думал, что смысл будущего заключается в том, чтобы всё юное и молодое на земле жило и цвело в полную силу, всеми красками. Тогда будущее станет тем, что нужно человеку, что составляет смысл и красоту жизни и романа, кстати, в частности».
Рядом с фотографией, запечатлевшей миг на восьмидесятилетии Константина Федина, в моём альбоме находится другая фотокарточка, тоже пришедшая ко мне из коллекции Бориса Петрова. И этот снимок сопровождается надписью, сделанной Борисом Левановичем: «А. Барто, В. Катаев, Л. Кассиль, С. Михалков, Ю. Яковлев, И. Андрони¬ков, Ц.Д.Л. 1956 г. Торжественное заседание, посвящённое 50-летию Л. А. Кассиля».
Но это уже совсем иная история...
2003 г. Из книги "Житие Саратовское" Г. Мишин.
Рубрики: Литература Истории , Фотографы
«Волга Фото» Новости Фотографии / Фотографии / БОРИС ЛЕВАНЫЧ